— Монстр... — шептала Саша, раскачиваясь. — Я никогда не
видела... Они убивают... Кровь...
— Успокойся! — рявкнул ставленник императора. — Возьми себя в
руки!
За окном снова громыхнуло. В стену особняка врезалось нечто
тяжёлое, должно быть, один из фургонов. Конелев взревел, выпуская
новый поток пламени. Огонь прокатился по газону, превращая его в
выжженную пустошь.
Внезапно что-то просвистело в воздухе. Это из-за деревьев ударил
снаряд. Прямое попадание проделало дыру в боку монстра. Тварь
качнулась, но удержалась на ногах.
Я смотрел, как конелев в последний раз взмахивает хвостом,
сметая магов. Между его рогами формируется финальная молния — самая
мощная. Разряд стирает ещё одну группу охранников ставленника
императора. А потом... Его тело начинает осыпаться серым
пеплом.
Губы сами собой сжались в тонкую линию. Вспомнились слова
старого алхимика о ценности этой твари. Сколько же пользы
пропало... Мне даже его жалко стало. Или это внутренний хомяк
кричит от утраты?
Повернулся к присутствующим в зале.
— Быстро! Пойдём! — Жмелевский дёрнул Сашу за руку, поднимая с
пола.
Её глаза снова начали менять цвет. Девушка всхлипнула в
последний раз и послушно двинулась за ставленником императора. Они
исчезли в дверном проёме, откуда всё ещё доносились звуки борьбы с
собачьей кишкой.
Я опустился в кресло, позволив себе лёгкую улыбку. В особняке
продолжался хаос. Насколько понял, пёс разделился на несколько
частей, атакуя в разных местах. Крики, выстрелы и взрывы создавали
причудливую симфонию разрушения.
Я поднялся с кресла, неспешно прошёл к массивному буфету из
красного дерева. Достал фарфоровый чайник и чашку с изящным узором.
От свежезаваренного чая поднимался лёгкий пар, наполняя воздух
ароматом бергамота. Налил себе, покрутил головой.
— Даже конфет нет, — разочарованно произнёс, когда прогремел
очередной взрыв.
Вернулся в кресло, закинул ногу на ногу, наслаждаясь моментом. В
особняке постепенно стихали звуки борьбы. Выстрелы и всплески магии
становились всё реже, пока не смолкли совсем.
Я сделал глоток. Чай приятно обжёг горло.
Минут через восемь в зал вернулись Жмелевский с Сашей. По лицу
ставленника императора тянулась глубокая царапина, из которой
сочилась кровь. Рукава пиджака превратились в лохмотья, обнажая
покрытые ссадинами руки.