- Даже если так, зачем ты цепляешься к Венере? - спросил я
собеседника.
- Потому, что она враг, - резче, чем следовало бы это сделать,
ответил Пересмешник.
- Скажи, Анри, почему она враг? - спросил я лекаря. - Ты
собираешься возвращаться в Галларию? - задал я прямой вопрос и
святоша задумался.
- Не знаю, - ответил он. - Не думаю, что после того, что мы
наворотили, это, вообще, возможно, - произнес он и закурил.
- А хотелось бы? - спросил я.
- Хе-ех, сложный вопрос, - хмыкнул мой друг. - Во всяком случае,
сейчас, у меня нет на него ответа, - произнес Пересмешник, и
затянувшись, выпустил изо рта облако сизого дыма. - Скажи мне
лучше, Люк, к чему эти вопросы? Думаешь, что если я покинул
Галларию, и возможно, не смогу туда вернуться, я должен забыть о
своей родине и с кем мы воевали на протяжении не одного и даже не
двух столетий? - с вызовом, спросил Анри.
- Я такого не говорил, - спокойно ответил я.
- Люк, я больше половины своей жизни воевал, и я не могу просто
взять и забыть о всех тех ужасах, которые творили иллерийские
собаки с теми, кто был мне дорог. Я сейчас говорю о своих дедах,
прадедах, друзьях, сослуживцах и так далее. Ты только поступил на
службу, а я прослужил короне больше двух десятков лет, поэтому я не
могу просто взять и перестать относиться к этой девчонке, как к
врагу, - выдал Пересмешник тираду. - Опять же, вы взяли ее в
лагере. Уверен, что она была там не просто так, учитывая ее
способности, - добавил мой друг и посмотрел вперед - туда, где
Багровая роса несла на своих плечах импровизированные носилки в
которых сидела младшая Сервантес. - Уверен, что из-за нее погибло
немало наших соотечественников, - лекарь покачал головой и снова
затянулся из трубки.
Признаться честно, я не знал, что ему сказать.
- Анри, я…
- Все нормально, дорогой Люк, - на губах моего собеседника
появилась грустная улыбка. - Я постараюсь меньше контактировать с
ней, раз уж я не могу подавить своей злобы к этой девушке, -
добавил он. - Прошу прощения, - кивнув мне, Пересмешник немного
ускорился и поравнялся со своим другом Де’Жориньи.
Война накладывает шрамы в душе, вылечить которые, способны не
все, ну или, во всяком случае, не сразу, - подумал я, смотря на
идущего впереди Пересмешника.
Ладно, ничего с ним не будет. Венера, все равно, с нами не
навсегда.