Реймс, 1226 год
– Откройте окно.
– Но, мадам, в такое ненастье…
– Откройте немедля!
– Да, мадам…
В голосе маленькой мадам дю Плесси слышался страх, хотя оставалось неясным, боится ли она королеву – или же за неё. Бланка с нарастающим раздражением следила, как её дама дрожащими руками дёргает затвор ставни, пытаясь разъединить несговорчивые створки. Окна заперли ещё накануне – гроза пришла из Суассона в Реймс вместе с королевским кортежем, будто решившись преследовать его до последнего, – и в комнатах, отведённых королеве, стояла страшная духота. Здесь явно воскуривали благовония, разумеется желая сделать как лучше – а может быть, как раз напротив, ибо и юродивому было ясно, что после четырёх часов, проведённых в душном соборе, Бланка отдала бы половину королевства за глоток свежего воздуха. И возможно даже, что именно это ей в конечном итоге придётся сделать, причём вовсе не в фигуральном смысле.
Дю Плесси наконец справилась с затвором, отлетев в сторону вместе со ставней, когда та резко качнулась под порывом ветра. Бланка развернулась к окну, подставляя ветру пылающее лицо. Она дышала глубоко и часто, всей грудью, пытаясь восстановить мерный ток крови, едва не вскипавшей в жилах.
– Быть может, послать за де Молье? – робко предложила Плесси, кутаясь в свою куцую шерстяную шаль. Бедняжка. Разумеется, она немедленно замёрзла – при открытых-то окнах в конце ноября. И шаль у неё неказистая, в самом деле – она куда больше походит в ней на торговку, чем на придворную даму королевы Франции. «Надо будет при случае отдать ей одну из своих», – отрешённо подумала Бланка, а вслух сказала:
– Ещё рано. И прекратите вздрагивать, Жанна. Я не собираюсь рожать до срока.