– Благодарю вас. Скажите мессиру Моклерку, что я охотно приму его. Я всё равно не собиралась спать, – мягко добавила она, когда дю Плесси открыла было рот, чтоб возразить. Бланке нелегко далась эта мягкость. «Не королева, я не королева для неё сейчас, а лишь беременная дура, корова… но она любит меня и такой», – подумала Бланка и повторила:
– Просите.
Дю Плесси сделала реверанс и скрылась за пологом, отделявшим спальню от прихожей. Бланка отвернулась от двери и сложила руки на животе, словно, защищая этим жестом своего ещё не рождённого сына, могла защитить разом и того, кто этой ночью был рождён заново как король. Пусть Моклерк не думает, будто она сжигает взглядом проём, в котором он должен появиться.
Тем не менее она всё равно услышала, как он вошёл. Кресло стояло боком к двери, и живот мешал Бланке развернуться ко входу. Потому она лишь повернула голову подчёркнуто величавым жестом и смерила взглядом мужчину, склонившегося перед ней в поклоне.
– Мадам, – смиренно сказал Пьер Моклерк, граф Бретонский, и Бланка протянула ему руку для поцелуя. Для этого ей пришлось отнять ладонь от живота; она колебалась миг, прежде чем сделать это, и вздрогнула, когда по лёгкой понимающей усмешке, тронувшей губы Моклерка, поняла, что он заметил это. Будь он проклят.
– Шесть утра, мессир, – коротко сказала Бланка, когда он выпрямился и скрестил руки на груди. – У вас должна быть очень веская причина, чтобы врываться ко мне в такой час.
– Врываться к вам, ваше величество? Вы несправедливы, – Моклерк приподнял брови жестом обиженного удивления. Бланка хорошо знала этот жест, слишком хорошо, чтоб обмануться. – Ваше величество соблаговоли принять меня, и я осмелился воспользоваться позволением. Что может быть вежливее, мадам, что может лучше подчеркнуть глубину моей покорности и почтения к вашему величеству?
– Лишь одно: если вы перестанете юлить и скажете прямо, зачем пришли.
Она говорила резко. Чересчур резко для одинокой беременной вдовы, матери двенадцатилетнего короля, корона на которого была возложена лишь четыре часа назад и, кажется, так и норовила соскользнуть. Но, Бланка знала, подобный тон был именно тем, чего ждал от неё Моклерк. Пусть продолжает думать, будто видит её насквозь.
– Мадам, первой и главной причиной моего столь раннего визита было стремление осведомиться о вашем самочувствии. В соборе на церемонии мне показалось, будто вам нездоровится. Тревога снедала меня всю обратную дорогу, и я понял, что мне нынче не уснуть, пока я не услышу из ваших уст, что тревожиться не о чем.