- Естественно.
Я выпорхнула в дверь и направилась к лифту, с теплотой думая о муже. Он всегда одобрял мой интерес к рисованию, подавал идеи для сюжета, оплатил школу искусств, а теперь выставлял мои полотна на продажу в своих магазинах.
Не то чтобы они пользовались спросом, и совсем не приносили дохода, но мне было приятно делать что-то полезное, не превратившись при этом в обыкновенную скучную домохозяйку.
Сейчас я осваивала ночные виды. Лунный свет завораживал меня, и я хотела передать его мистическую красоту. Было сложно найти баланс оттенков так, чтобы картина «задышала», едва видимые на фоне ночного неба деревья «ожили», а лунная дорожка – забликовала, а не потерялась среди белого снега.
Я старалась выходить не очень поздно, но и полный народа парк ранним вечером мне не подходил, для концентрации нужно уединение. Так что я выбирала местечко на самой дальней узкой дорожке, куда не добирались гуляющие парочки, а лишь изредка пробегали запоздалые спортсмены или спущенные с поводка собаки.
Здесь, установив мольберт у скамьи, стоящей напротив заснеженной тропинки, где сквозь расступающиеся деревья светила восходящая луна, я самозабвенно отдавала свое сердце творчеству.
Но я приходила на эту скамейку не только ради пейзажа. Признаться себе в истинной причине было слишком постыдно, но вот уже второй месяц я выбирала для рисования это время и место, чтобы застать одного мужчину, бегающего в парке по вечерам.
Он, как и я, любил уединение, выбирая для своих занятий поздний вечер и самые уединенные аллеи. Стройный и атлетичный, с густыми темными волосами, в облегающей толстовке, он ничем не выделялся среди других.
Однако по какой-то необъяснимой причине мое сердце сжалось и заныло, когда я впервые увидела его движущуюся фигуру издалека, даже не разглядев еще лица. И с того мгновения я с волнением ждала каждого нового вечера, чтобы полюбоваться бегуном снова.
Так что, если быть с собой честной, стоило признать: мой брак не был таким уж безоблачным и счастливым, как я считала. Иначе разве смогла бы я, искренне любя мужа, одержимо преследовать совершенно другого мужчину, которого даже не знала?
Я любила Малкольма и не собиралась рушить наш брак. Мое увлечение было неправильным. Только я пока не знала, как бороться с собой. Убеждала себя, что, подглядывая, я не делаю ничего дурного, и наблюдение – не измена.