Блинчики вышли на редкость аппетитными: золотистые, с пористой
поверхностью. Их аромат наполнил кухню теплым сладковатым запахом,
придав дому атмосферу уюта. Достала початую баночку вишневого
варенья, разлив темно-алую сладость по фарфоровым мискам. В саду
нарвала ромашек, поставив их в пузатую стеклянную банку. И заварила
ароматный чай, добавив в него листочки мяты, растущей в тени у
крыльца.
Сервировала столик в гостиной, надеясь, что изобретатель
спустится позавтракать, но он сказал, что ему некогда. Я не стала
расстраиваться и предприняла еще одну попытку подружиться, принеся
завтрак прямо в рабочий кабинет. Хотя, все-таки я бы назвала эту
комнату складом. Ну правда, что это за свалка театрального
реквизита? Тут и доски валяются, и стог сена, камни навалены,
кожаные сумки, глиняные горшки, чемоданы, арбалет… Жуть. Если
основная часть дома выглядела весьма опрятно, то в рабочей комнате
порядок не наводили лет двадцать, не меньше.
Поставила блинчики на стол перед Сергеем – он даже внимания не
обратил. Начала извиняться, а в ответ услышала лишь вопрос: где я
нашла варенье? Спросила, как ему блины, сказал – нормально.
Честно? Хотелось плюнуть на этого вредину и пусть сидит себе
дальше в этом пыльном хламовнике! Я уже не знаю как еще перед ним
извиняться. И так сто раз прощение попросила. А он все равно угрюмо
молчит и даже в мою сторону не смотрит.
Решив более не пытаться понравиться этому злыдне, ушла ждать
царя. Тоже тот еще жук, но этот жук хотя бы обещал показать
город.
Взяла приготовленный завтрак и отправилась трапезничать на
природу. Раз не дают изучать мир, хотя бы постараюсь получить
удовольствие от этого внезапного перемещения. У нас-то дома сейчас
декабрь. Причем, мало того, что холодно, так еще и дожди постоянно
льют. Обычно в это время в Москве уже снег лежит, но в этом году
осень загостилась неприлично долго, повергая горожан в унылое
настроение. А тут в параллельной мире вон какое солнышко теплое. По
ощущениям, середина июня. Еще не слишком жарко, все вокруг цветет и
зеленеет. Идеально!
Сад у Сергея нельзя было назвать ухоженным (моя бабушка пришла
бы в ужас, увидев, как все заросло сорняками), но мне нравилась эта
небрежность. В ней было гораздо больше жизни и искренности, чем в
аккуратно подстриженных газонах.