- Мам, давай придем! – заерзала девочка на стуле. – Я хочу!
- Нет, зайка, это совсем уж неудобно! – смутилась Катя, бросив косой взгляд на коллегу, что внимательно наблюдал за ней сейчас. – У дяди Гриши есть тетя Дина, что она скажет, если мы будем к ним в гости ходить так часто?
- Обрадуется? – предположила девочка, чем вызвала смешок у Гриши.
Он представил, как «обрадуется» его Дина, если эти гости к ним зачастят. Она вчера была очень недовольна просьбой забрать девочку из садика и провести с ней ночь. Хорошо, что мама приехала и позаботилась о малявке, а то пришлось бы выслушивать массу «приятных» слов от женщины вечером.
- Мам, а ты надолго? – спросил он у матери, наблюдая краем глаза, как Катя поднялась и принялась наливать заварившийся до густого коричневого цвета чай в прозрачные кружки.
- Пару дней побуду у тебя, да поеду, не хочу стеснять вас, - ответила ему женщина. – Соскучилась по тебе, оболтусу, совсем нас с отцом забросил. А я ж тут недавно Леру твою… В общем, Валерию видела. С мужем они были, такие красивые оба. И дети с ними, у них трое уже. Девочка, которая родилась тогда, и двое мальчишек, близнецы, похоже, совсем мелкие еще. Тебе б тоже пора уже. Погляди на Катерину, молодая, а уже вон дочка какая у нее. А ты что? Так и живешь бобылем.
- У меня Дина есть, - поморщился Гриша.
- Ой, Дина эта твоя! – махнула рукой Тамара Владимировна. – Это жена разве? Выдула утром чашку кофе, да побежала. Зима на улице, минус тридцать, она в капроновых колготках!
- Мам, давай не будем сейчас это обсуждать! – с нажимом попросил сын, указывая глазами на приоткрывшую ротик Марину и замершую с напряженной спиной Катю.
- Вы извините, - сказала внезапно девушка, - мы, пожалуй, поедем. Я такси вызову, хочу переодеть дочку перед садиком. Ну и вообще, засиделись.
- Я отвезу вас! – поднялся Григорий, но увидел протест в глазах коллеги.
- Нет! – твердо ответила та. – Мы сами. Вы тут с мамой побудьте, издалека приехала. Доберемся, ничего страшного.
- Посидите еще! – всплеснула руками Тамара Владимировна. – Я язык распустила, извините! Смутила вас. Переживаю за сына просто, что так и проживет один. Тридцать лет скоро, а все без семьи!
- Ну, всего ж тридцать! – попыталась сгладить Катя неловкость. – Успеет еще. Тем более, он же не один.
Она чувствовала себя неловко, обсуждая коллегу прямо при нем же, не знала, куда девать от смущения руки, щеки горели, как маков цвет, и взгляд Григория вызывал в ней оцепенение.