– Если ты его не исключишь, – сказал он вслух, – то ты, – и постучал кончиком указательного пальца по виску.
– Иф, – я старалась, чтобы интонации были твёрдыми, – я отвечаю за членов своего рода. Ты ушёл, следовательно, нести ответственность за тебя я не могу.
– Но, Вика…
– Иф, вопрос решён. Ты ведь сам ушёл.
Артур одобрительно кивнул.
– Надеюсь, Иф не устроит мне препон в своём стиле, – поделилась я вслух с Артуром.
Иф больше ничего говорить не стал, ощущение его присутствия исчезло.
– Странно, – протянула я.
– Что? – напрягся Артур.
Я рассказала о своём знакомстве с Ифом, «дружбе», предательстве. Как потом отношения налаживались: отправила Ифа к Дайничу, приняла обратно, снова отпустила и вот, теперь опять.
– Жди сюрприза, – резюмировал Артур, пожав плечами. – Помнится, когда я учился, он был вполне разумным.
На это мне ответить было нечего. Делать тоже ничего не хотелось. Я чувствовала себя разбитой, опустошённой и предложила просто подождать ответ капитана демонов. Артур посмотрел на меня и согласился.
Только ответа я так и не дождалась. Уже вечером сама позвала капитана. Оказалось, демоны совещаются, ответ будет не раньше утра.
– Мы пойдём на похороны? – уточнила я у Артура.
– Лучше сходить. В наши разногласия мало кто посвящён полностью, будет плохо не появиться.
Я кивнула.
В Башню смерти мы пошли за полчаса до полуночи, как раз успеем к началу церемонии прощания. Я вцепилась в локоть Артура, и позволила ему себя вести. Состояние странной апатии никуда не делось. Я бездумно перебирала ногами.
– Вик, в чём дело? – мысленно спросил Артур.
– Ничего особенного.
Артур мне не поверил. Мы поднялись на самый верх, круглую площадку под куполом, где в центре на возвышении покоилось тело Дайнича. Таир стояла рядом, гладила край покрывала и тихо плакала. Рядом с ней не было никого, остальные магистры, включая ректора, соблюдали дистанцию.
На площадке царила тишина, нарушаемая только тихим звуком шагов. Артур отвёл меня ближе к стене и встал так, чтобы ректору мы были заметны, но в поле зрения Таир не попадали. Впрочем, кажется, ей было не до нас.
Время приближалось к полуночи, и ректор взял слово. Говорил о невосполнимой утрате, постигшем горе… Слов было много, и все они отдавали приторным пафосом настолько, что я просто перестала слушать.