Стрекотнул телефон. Таланов снял трубку и без всякого энтузиазма спросил:
– Перекапываемся?
– Не получится, – прогудел в трубке голос Зимникова. – Даже со всем старанием – не успеем. Заканчивайте, что начали.
Что мог увидеть вражеский пилот, было известно только ему самому, а гвардейцам оставалось лишь надеяться, что их маскировка себя оправдала. Если самолет являлся полноценным разведчиком с фотокамерами, то даже с поправкой на дивную оперативность Врага Зимников надеялся хотя бы на час форы – пока тот вернется, пока проявят пленки, отдадут приказы. Хотя… Зимников подумал, что разведчики с фотоаппаратурой используются, скажем, для подготовки штурма долговременной обороны, а для боя передовых отрядов – много чести.
Что же, посмотрим.
Разведка и дозор минометчиков доносили о непонятной активности противника, держащегося в отдалении от моста. Там определенно что-то происходило, слышался шум моторов, но разведка не могла подобраться достаточно близко, и сведения ограничивались сообщениями о концентрации до батальона пехоты и нескольких бронемашин неустановленного вида.
Батальон на батальон, пусть и с учетом того, что их часть теперь больше похожа на усиленную роту – это было терпимо. Зато они хоть немного окопались, а в оборонительном бою это дорогого стоит. По уму сейчас, после такого опасного пролета разведчика, следовало менять всю диспозицию, окапываясь заново, но в батальоне осталось слишком мало людей, которые слишком устали. А впереди хватало времени для нормальной потасовки, да и перспективы ночного боя никто не отменял.
Пехотного боя майор не боялся, судя по слухам и разведданным, в этом деле Враг ничем особым удивить не мог. Отменная выручка его инфантерии отмечалась всеми, но и в гвардию дураков не брали. Четыре реактивные пушки и минометы вкупе с невозможностью переправиться иначе, чем по мосту, в общем, позволяли побороться и с «броней». А вот вражеской артиллерии Зимников опасался по-настоящему.
Стало уже очевидно, что из какой бы преисподней ни выполз Враг, там было очень жарко. Майор издавна, с сержантской юности и офицерского училища, точно знал, что в современном мире большая война невозможна. Тысяча восемьсот семидесятые наглядно показали, что в столкновении индустриальных держав «победа» от «поражения» отличается очень условно. После этого наглядного и жестокого урока мировые игроки старались выяснять отношения на территориях третьих стран, не переступая порога, за которым конфликты могли бы перерасти в новое побоище.