– Да, – тут же соглашается Ева, и в моей груди вспыхивает огонёк надежды. Но гаснет он уже со следующими её словами: – Но лишь потому, что ты ему так сказала, Ника. Ты заверила Романа, что они с Августом однажды виделись и даже успели повздорить.
– Рома не помнит… – выдыхаю, устремляю взгляд на свои дрожащие руки и до боли стискиваю зубы, чтобы не завыть от боли, от обиды и бессилия.
Никто не помнит.
Никто…
Август… Он со всеми это сделал! Он замёл все свои следы! Все до единого!
– … но это не значит, что Роман не верит тебе, – долетают до меня обрывки фраз Евы. – Он не считает тебя… психически нездоровой.
– Это просто жалость, – выдавливаю из себя.
– Жалость, по которой капитана следственного комитета отстранили от твоего дела, обвинив в превышении полномочий из-за личной заинтересованности?.. О, я совершенно точно уверена, Ника, что жалость тут не при чём.
– Я не хочу говорить об этом.
– Я не настаиваю, – голос Евы звучит мягче. – Лишь пытаюсь понять: Август познакомил вас с Романом, или это действительно была роковая случайность?
– Познакомил?.. – с пренебрежением фыркаю, цепляясь за одно единственное слово. – Август… познакомил нас с Ромой?.. Хм, шутите? Август выбрал его! Выбрал просто потому, что ему так захотелось! Но, думаю, даже Август понятия не имел, кем же на самом деле окажется Рома и как невероятно сильно будут похожи наши истории. И мне действительно очень… очень жаль, что я согласилась на эту чёртову сделку с Августом.
– Ты лишь хотела защитить Дину.
– Правда так думаете? – отравлено улыбаюсь. – Я плохой человек, Ева. В моей жизни не было ни одного поступка совершённого без личной выгоды. Да, я пыталась защитить Дину, но в первую очередь… я хотела доказать себе, что чего-то стою. Как и хотела доказать Августу, что я вовсе не такой жалкий кусок дерьма, каким он мне считал.
** ** **
Первый день, а точнее – первая ночь на моей новой работе стала настоящей пыткой. Все мои иллюзии и вера в то, что кошмар под названием «Август» наконец закончился, пылью разлетелись по ветру. Теперь мой кошмар стал реальностью.
Теперь Августа могла видеть не только я, но и другие люди. Они могли говорить с ним, касаться его, смеяться с его глупого юмора, который я никогда не научусь понимать… С ними Август вёл себя иначе и это, признаться, невольно бесило! Его любезность, его открытые улыбки, вежливость… Это его идиотское притворство, но такое матёрое, что, уверена, будь я на месте той же Джуди, даже и мысли не смогла бы допустить, что весёлый и приветливый парень передо мной вовсе не тот, кем кажется. Что глаза эти принадлежат настоящему демону, а речи его настолько же сладки, насколько и опасны.