ОНА всегда забирала моё сокровище, моё убежище, моё солнце, запах травы и цветов, причудливые облака, и рисунок мамы в небе.
Она не пускала меня к Августу.
– Глория-я-я-я…
Это не моё имя.
Марго замерла возле койки, на которой я лежала, одновременно с тем, как в груди моей замерло сердце. Мороз побежал по коже, а на лбу проступила испарина от одного её укоризненного взгляда подведённых чёрным прищуренных глаз. Короткое выражающее недовольство прищёлкивание языком и от страха мои челюсти сжались с такой силой, что заскрипели зубы и стало больно. Но эта боль была ничем по сравнению с тем, что должно было начаться с минуты на минуту.
Вот сейчас сверкнёт лезвие…
Вот сейчас коснётся кожи…
– Что-то не так, девочка? – елейным голоском протянула. – Что за взгляд такой?.. Боишься меня? Боишься МЕНЯ, дрянь ты неблагодарная?!
Вздрогнула. Так вышло само собой. Я не хотела! Честно!
И тут же получила по лицу.
Марго любила давать пощечины. Видела это по вспыхивающему в глазах азарту и наслаждению, каждый раз, как раздавался хлопок.И каждый раз… каждый раз она жалела, что позволила себе эту слабость.
– Филип снова будет недоволен, если на моём лице появятся синяки, – позволила себе я произнести хриплым дрожащим голосом. Но пригрозить Марго Филипом – было единственным шансом избежать очередного удара по лицу.
Марго боялась Филипа. Он был гораздо сильнее и авторитетнее её.
– Ох, да, ты права. Филип слишком любит твоё красивое личико, – спохватилась, поправляя съехавший набок парик.
Взмокшая ночная сорочка сползла с моего плеча, и холодная рука Марго коснулась кожи. По обонянию ударил запах её невыносимо сладких духов, а лицо склонилось над моим и лоб защекотали кончики искусственных белоснежных волос.
– Глория-я-я… – с обожанием прошептала, сверкнув глазами, и мурашки вновь побежали по телу: от кончиков ледяных пальцев до самой макушки. – Глория, девочка, ты же знаешь, я не люблю когда ты плачешь, но… но иногда ты не оставляешь мне выбора.
Внутри всё задрожало от страха, от неизбежности, грудь стянуло тугим кольцом и захотелось плакать… Громко, отчаянно, с подвываниями. Вот только… слёз уже давно не осталось. А голос сел от долгих бесполезных криков по ночам.
Но в этот раз, как ни странно, Марго не стала делать мне больно. Думаю, моё поведение, мой сломленный дух и моё исцарапанное лезвием тело, наконец начало приносить ей долгожданное удовлетворение.