Но Андрюшка такие попытки легко пресек. Натолкнувшись на преграду в ярком шутовском наряде, глыбой нависшую над ним, он с досадой произнес на весь зал:
– Вот ещё! Бляха-муха! Ну, сколько можно?
От таких слов скоморох оцепенел, забыв опустить свои огромные рукава, а мальчуган взглянул на него снизу вверх, и, оценив замешательство, восторженно рассмеялся:
– А пуговицы-то! Пуговицы…
И через мгновение, показавшееся присутствующим длиннющей паузой, хлёстко завершил начатую фразу:
– Идиотские!
Это утверждение было близко к истине! Пуговицы таковыми и являлись! Огромные, с чайное блюдце, обтянутые красной, желтой, голубой материей, они представлялись нелепыми и нефункциональными. Андрюшка мгновенно сообразил, что их и тремя руками не застегнуть, но объяснять это бестолковым клоунам не стал.
Он решительно отодвинул в сторону шута, ставшего вдруг ватно-послушным, и продолжил движение.
Сделав еще несколько шагов, он заметил перепуганную маму, бросившуюся к нему на помощь через зал. Только теперь он не сдержался и расплакался:
– Пойдем отсюда, мамуля. Не хочу я сюда никогда! Пойдем в «торгашку»!
Мать Андрюшки, сгорая от стыда и, как ей казалось, публичного позора, прижимала плачущего сына к груди, защищая от возможных обидчиков, и пробиралась с ним к выходу. Следом уже спешила заведующая детским садом.
– Мамаша, как вас… будьте любезны! Задержитесь, на минутку.
В коридоре она добавила голосом, отсекающим возможные возражения:
– Вашего ребенка лучше сегодня же показать психологу. Её кабинет на втором этаже, но пока она, Эльвира Петровна, в актовом зале со всеми детьми. Немного здесь подождите, пожалуйста.
Потом, обращаясь к Андрюшке, заведующая спросила с укоризной:
– Ну, что же ты, герой дня, взял и расплакался? Можно сказать, разорался на весь зал. И в каком ты виде теперь домой пойдешь?
Андрюшка продолжал всхлипывать, но на вопрос, коль уж он прозвучал, ответил предельно точно:
– Вот так, разорённый, и пойду!
Между тем, многие родители в зале давно не сдерживали душивший их смех. Некоторые даже повизгивали от восторга, не прекращая поглядывать на скоморохов, выступление которых никого не порадовало, хотя открыто об этом заявил единственный маленький смельчак.
В образовавшемся хаосе и отсутствии внимания скоморохи окончательно растерялись. Они уже прервали свои репризы, но еще не решили, как поступить дальше. Потому неуверенно переглядывались между собой, не возобновляли номер, но и зал не покидали. Они привыкли уходить под аплодисменты, которых теперь не дождались. Смех зала их не смущал – они догадывались, что он адресован малышу и являлся знаком его поддержки. А вот как быть самим и как относиться к этому безответственному мальчишке, поставившему точку на их программе, они пока не решили.