– Камень! – выкрикнул Зуев.
Белов резко нажал влево, пытаясь перейти в параллельный ток, но лопасти, погрузившись наполовину, со звоном втыкались в слоистый панцирь, – и байдарка беспомощно встала поперёк течения. Несколько метров её проволокло, потом она наткнулась и накренилась.
– Сходим! – мгновенно скомандовал Белов, выскочил и развернул байдарку по струе.
Зуев тоже выпрыгнул и охнул. Галечное дно, сверху казавшееся мягко-пупырчатым ковром, было полно острозубья, при каждом шаге врезавшегося в стопы.
Будто подтанцовывая, они повели байдарку наискось течения. Она несчастно трепетала. Пришлось пройти шагов сто, пока под самым берегом вода не поднялась к коленям и дала волю гребцам.
Река сузилась густыми и высокими травами, в которых светились белые и малиновые цветочки, пронизывая безветрие едко-сладкими запахами. Столбцы речного лука слабо стрекотали по бортам. Линии течения погасли, и Белов мягко следовал береговому изгибу. Но ближайший поворот вновь выпестрил мель, раскидав берега. На этот раз Белов заранее прижался влево, как по ниточке обвёл мель и на подпоре перед бурою печиной, земляным языком оползшею в воду, выскочил на фарватер.
Теперь, так и чередуя отмели с тихими узинами, река сильно меандрировала.
– Эх бы! – махнул Зуев наперерез.
– Показана тут одна лука, – согласился Белов, – посмотрим, посмотрим.
– Так можно? – удивился Зуев.
– Да, конечно…
Они прошли очередной поворот и одновременно замерли с поднятыми вёслами. Впереди из кустов качнулась и выделилась рогатая морда. Громадный лось, пофыркивая, вошёл в воду. Это был великолепный зверь, лишённый горчичной вялости зверинцев; шкура его чёрно-золотисто поблескивала. На середине реки лось остановился и склонил рога. Он пил – как глядел на своё отражение, или можно было, чуть прищурившись, вообразить раскинувшего крылья на лоснистом одинце альбатроса, готового выклюнуть рыбку и перисто улететь.
Белов тронул педаль, разворачиваясь боком, – вода под рулём зашелестела. Лось услышал, заметил людей и бурно бросился прочь. В одно мгновение он вскинулся на осклизлый берег и, проломив тальник, исчез. Зуев с восхищённой надеждой вытягивал шею, словно ожидая, что зверь передумает и вернётся. И когда до обеда ничего сказочного более не произошло, ему стало по-детски одиноко и немного скучно.