О сроках их созревания знали не только хозяева, но и живущая по соседству детвора.
С крыш было удобно обирать деревья, да и в случае опасности, это был удобный путь к отходу. Взрослые за налётчиками по крышам не гонялись – можно было провалиться.
В общем, несмотря на возраст, детвора не забывала и про меры безопасности. Не столько сами фрукты, сколько чувство риска, опасности, возможной погони гнали их в эти опасные путешествия.
Двор, в котором рос Гек, до Октябрьской революции был караван-сараем, то есть постоялым двором, и ничем особенным не отличался. Все те же глинобитные мазанки с низкими потолками.
Скорее всего, когда-то это были номера для постояльцев и навесы для их ослов, коней и арб, а уже позже их «национализировали», приспособили под жилье и заселили.
Самое интересное, что бывшие хозяева караван-сарая жили здесь же, и особой вражды к новым жильцам не испытывали. А, может быть, просто делали вид, что смирились.
Один общий туалет, одна колонка – коммуналка, только на земле, под открытым небом.
Справа от ворот жила семья Гектора. Две крохотные комнаты и прихожая, которая в зимнее время служила кухней. За стенкой летняя кухонка, в которой с трудом могли развернуться два человека. Двери из дома и летней кухни выходили во дворик, отгороженный от общего двора штакетником. Площадь дворика вряд ли превышала 8—10 квадратных метров. Укрытый сверху виноградником, он вмещал старый колченогий стол, стоявший вдоль заборчика, отделяющего их от соседей. Пара похожих на стол стульев, верстак шириною в одну доску, вечно заставленный вёдрами с водой. В конце верстака на столбике умывальник, под ним таз. Вот и все владения!
В полотне входной двери существовала форточка, что делало сам дом схожим с домиком дядюшки Тыквы из сказки «Чиполино». С единственной виноградной лозы ежегодно собиралось до трех ведер кишмиша.
Напротив, в двух комнатах, жили Елизавета Викторовна и баба Груня со своей снохой Ниной. В комнате Елизаветы Викторовны было одно окно. Она жила одна. Иногда её навещала младшая сестра. Редко из Ташкента наезжал сын Виктор с семьёй.
Муж Нины пропал без вести на войне, дети умерли в блокадном Ленинграде. Нина, как и многие тогда, отсидела свои десять лет, и поскольку идти ей было некуда, стала жить со своей свекровью. В их комнате окон не было вовсе. Таких глухих комнат в общем дворе было много.