Злоумышленники глухо ругались по-русски, подходили ближе. Тот, что прятался за углом, побежал к раненому. Высунулась голова из дома, выбрался приземистый тип в длинной овчинной безрукавке. Он поднял автомат, прошил очередью тело под ногами – Романчук еще подавал признаки жизни.
Бандит спрыгнул с крыльца, бросил пару слов идущему от амбара сообщнику – рослому, подтянутому. Тот односложно ответил, ткнул ногой мертвого Гуревича, убедился, что с Мищенко все кончено. Схватил за шиворот висящего на оглобле капитана, опрокинул на землю. Пнул в сердцах:
– Спокойной ночи, товарищ капитан, в следующий раз умнее будете…
Они побрели за поленницу, где третий сообщник возился с раненым. Вспыхнул фонарь. Это был еще молодой худощавый мужчина с глубокими залысинами. Лицо посерело, сморщилось от боли. Пуля пробила левый бок. Сочилась кровь. Раненый тяжело, со свистом дышал, блуждали мутные глаза.
– Леонтий, ты как? – рослый мужик опустился на корточки, уставился на раненого.
– Все нормально, Архип, это не смертельно… – с хрипом выдавил пострадавший. – Перевяжите чем-нибудь… вот черт, столько крови потерял…
Он начал материться слабеющим голосом, откинул голову. Кровь сочилась сквозь пальцы, пропитывала рубашку, брюки. Сообщники переглянулись. Перевязывать рану было нечем. Пошарить в машине оперативников? Но сколько времени это займет?
– Терпи, Леонтий, все нормально будет, – пообещал рослый. – Берите его, тащите к лесу, там что-нибудь придумаем. Да живее давайте, не всю же ночь тут торчать.
Подельники взяли раненого за руки и за ноги. Обогнули сарай, понесли в поле. Приземистый тип постоянно спотыкался и выражался «по матери». Рослый досадливо поморщился – мелочь, а все же неприятно. Он встал с корточек, осветил фонарем землю. Снова поморщился, свалил с поленницы верхний слой заплесневелых осиновых чурок, разбросал ногами. Подумал – еще навалил. Хоть как-то эту лужу прикрыть. Посмотрел по сторонам – все тихо. Есть же в летних белорусских ночах свое особенное очарование…
Луна освещала мертвые тела приглушенным светом. Небритые губы субъекта исказила ухмылка. Он закинул автомат на плечо и поспешил за своими…
– Заключенный, на выход! – прогремело с порога.
Полный охранник в новенькой форме, с двумя треугольниками в красных петлицах, показался на пороге камеры, надменно посмотрел на единственного ее обитателя. Спать в это время суток запрещалось. Да и какой тут сон, если много дней – сплошная бессонница.