Увидев Периту, однако, я понимаю, что та моя внутренняя драма про «он умер, и я без него не могу», с которой я разбирался ни много ни мало сто пятьдесят лет, – это не драма. Это так, страдашки.
Настоящая драма и настоящая безутешность – вот.
Прибыв на место, указанное Анритой, я сначала даже не понял, куда смотреть.
Темно и, по ощущениям, – пусто.
А, я же бестелесный дух. У меня нет глаз, у меня нет сетчатки, на которую попадает мало света, у меня нет органического мозга, который воспринимает это как «темно», поэтому я могу настроить видимость так, как мне удобно.
Вот так – намного лучше.
Я нахожусь в келье. В одном углу – ниша, где, наверное, может быть оборудована постель, но сейчас там ничего нет. На стене напротив – распятие величиной с локоть, подсвечники и подставки для лампад. Перед ним – регулирующийся по высоте пюпитр с книгой на нём. Священное писание, вестимо. Подставочка под колени при молитве.
Через расположенные ближе к полотку узкие окна, больше похожие на прорези в стенах, днём, вероятно, проникает свет, но сейчас, похоже, ночь. Стены бетонные. Ого, кто-то в современности закладывает в проект дома келью-молельню. Хотя закладывают же в проект дома библиотеки и музыкальные комнаты – почему бы не сделать молельню? Тем более, что оборудовать молельню – вероятно, дешевле, чем ту же музыкальную комнату…
Но где Перита?
Прислушиваюсь к пространству и прощупываю его в поисках живых существ.
А.
Опускаюсь перед подставочкой под колени. Сверху она подёрнута какой-то плёночкой.
Постойте. То, что на ступеньке, – это Перита?
Признаться, я ожидал увидеть что-то другое. Что-то вроде призрака – полупрозрачную тень, более-менее полноценный слепок жившей некогда личности, с которой можно разговаривать, которой достаточно будет немного вправить мозги, и она покинет планету…
Но не плеснеподобную плёночку.
Что с ней не так?
А, точнее – и это мой любимый вопрос, – что должно было произойти с ней, чтобы стало вот так?
Если сравнивать со случаями, когда после смерти душа благополучно расстаётся с телом и, например, планетой, если она хочет продолжить своё путешествие где-то в другом месте, то различия налицо.
Обычно, когда душа воплощается и живёт жизнь в мире забвения, у неё в процессе жизни возникает много связей с миром и другими его жителями, а связь с собой часто бывает довольно слабой. Но когда тело умирает, большая часть образованных с его помощью связей истончается, а связь с собой, со своим Высшим Я, которое вместе с полными архивами памяти о себе обычно присутствует вне воплощения, – наоборот, усиливается. И тогда можно легко рассматривать узловые моменты прошедшего воплощения, от души смеяться над некоторыми из них и думать, что делать дальше.