Вон уж кроют железом дома!..»
Коренной перелом. Все – в колхозы!
Впереди – записной горлопан.
– Всё тут общее! – сыплет угрозы. —
И артельщиков – тоже. Есть план!
Не хотят? Возражают? Постой-ка!
Да мы вышлем, пожалуй, всех их.
Недовольным – особая тройка,
Перековка. Трудом на других.
– Председатель у них задаётся,
Как быть с ним? – раздаётся вопрос.
В тот же день на него подаётся
Про железную крышу донос.
Тройка пишет решенье простое:
«Раскулачить. Сослать. Он – кулак».
Вспомнил Пушкина он поневоле —
Не оспоривай, если дурак.
– На строительство, роют там где-то
Беломорско-Балтийский канал.
С конфискацией в пользу Совета
Дома, где проживал он, чтоб знал!
– Мы не будем миндальничать с ними,
Расплодились под носом у нас!
Поприжмём, уравняем с другими,
Ликвидируем всех их как класс!..
– Он к тому же ещё многодетный?!
Дети? В бане пускай поживут.
Пусть почувствуют, как оно бедным.
Ничего, как-нибудь не помрут!..
Сердце сжалось. Лишь скрежет зубовный.
Как жить дальше? Всё нужно с азов…
Сильно в спину толкает конвойный:
– По вагонам!.. – И лязгнул засов.
Беломорско-Балтийские годы
Не смогли ни сломить, ни согнуть.
Всё он вынес – болезни, невзгоды,
Тяжкий труд – к возвращению путь.
Но в деревню уже не вернулся.
Слишком злы у людей языки.
А дела, если мастер, найдутся.
Начал плотничать с лёгкой руки.
Топором, молотком и пилою
Он владел. Строил, как и пахал.
Шёл по жизни дорогой прямою.
Лёгкой жизни себе не искал.
– Всякий сам по себе древо рубит.
Греет плотника острый топор.
Рук мозоли не ведают скуки. —
Много присказок знал он с тех пор.
– Лишь кору сняв, бревно ты узнаешь. —
Мах широкий продольной пилой.
– И людей – по одёжке встречаешь,
Да не всех приглашаешь домой.
Дом отстроил и поднял детишек.
И – война. От звонка до звонка.
Знал он всё о войне не из книжек.
Слишком память была глубока…
Люди строились. Снова с артелью
Дом за домом рубил, поднимал.
Но, столкнувшись с времён тех метелью,
Он всю жизнь справедливости ждал.
Дочь одна от отца отказалась,
Чтоб учиться могла поступить.
Эхом в сердце ему отозвалось,
Как с клеймом незаслуженным жить?!
Годы, тридцать иль больше, минули,
Культ развенчан и «левый загиб».
Стал писать, что и с ним – перегнули,
Чтоб исправили тот «перегиб».
Долго так обивал он пороги.
Но добился и правду нашёл.
Прокурорские выводы строги:
Без вины на этап он пошёл.
И той тройки особой решенье