– Тигран, – я морщусь, потому что для меня это имя даже звучит опасно. – Он что, не русский к тому же?
– Очень даже русский. Просто так назвали. Так что, Еська, не дури, – она решительным жестом указывает мне на дверь моей комнаты. – Марш спать, идиотка. А завтра вы с Тиграном встретитесь и выберете день свадьбы.
– Мама, – весь этот разговор мне кажется абсурдным. – Я уже сказала, я люблю Артёма и через месяц выхожу за него замуж…
– Ты эти глупости из головы выброси, – грозит мне мама, и в её руках появляется старый ремень с большой пряжкой. Испуганно замираю, глядя на то, как он угрожающе покачивается в маминых руках. Эта картинка мне тоже до боли знакома. Отлично знаю, сколько отметин оставила на моей спине эта пряжка…
– Мама, – предостерегающе вытягиваю руку и вижу, что мои пальцы дрожат.
– Тигран – твоя судьба, – сурово повторяет мама. – Так решил твой отец, и ты обязана подчиниться.
– Да какое право он имеет решать за меня, – на моих глазах выступают слёзы, которые тут же высыхают от удивления. Мама никогда раньше не называла отчима моим отцом. Догадка застывает в моём взгляде, и мама удовлетворённо кивает.
– Всё верно. Твой блудный папаша сегодня объявился, – самодовольно заявляет мне она. – Мы его алиментов сроду не видывали, но зато теперь он один из близких друзей Мамедова. И сразу с таким подарочком! Разве ты не мечтала выбраться из нищеты?
– Нет, – возмущённо отвечаю ей. – Я хочу замуж по любви!
– Глупая. Но тебя никто не спрашивает, – мама картинно вздыхает. – Артёма придётся забыть, Еська. Потому что… твой отец проиграл тебя в карты, и теперь хочешь – не хочешь, но ты обязана стать женой Тиграна Мамедова.
2. - 1 -
Есения
С грустным видом ковыряю вилкой кашу в своей тарелке. Я не люблю гречку, но время от времени всё равно приходится её есть. Сегодня утром у меня вообще нет аппетита, а мама будто специально назло мне приготовила эту противную гречневую кашу на воде. Время от времени я поднимаю взгляд и вижу, как мама что-то жарит у плиты. Пахнет картошкой, но мне такое не положено – всё, что приготовлено хоть как-то получше, отдаётся отчиму.
Скоро и он появляется на кухне – в семейных трусах и в растянутой майке, с заспанным лицом и растрёпанными сальными волосами, впалые щёки заросли недельной щетиной. Ни слова ни говоря, он плюхается на табуретку и пододвигает к себе тарелку с хлебом. Похоже, сегодня у него выходной, потому что он явно никуда не торопится: читает какую-то старую газету и время от времени что-то бормочет себе под нос, наверное, комментирует.