Меня таскали по инстанциям три дня. А потом отстали. Из некоторых обрывочных фраз я понял, что против господина Красильникова, главного фигуранта моей скандальной статьи, возбуждено уголовное дело. Что ж, поделом мошеннику. Значит, не зря я всё-таки заварил эту кашу.
Шеф все эти дни косился на меня, но явного недовольства не высказывал: рейтинг газеты в последнее время значительно возрос, чему безусловно, способствовало появление моей статьи. Однако со временем страсти понемногу улеглись, и все уже стали забывать о разоблачительной публикации, как вдруг – прошло уже недели три – однажды утром, в самом начале рабочего дня, шеф вызвал меня к себе в кабинет. По его сумрачному взгляду, которым он встретил меня, я понял, что чем-то вновь вызвал его неудовольствие.
– Тебя, Рукавицын, Кесслер к себе приглашает. Хочет познакомиться.
– Кто? – не понял я.
– Президент «РуссТраста». Говорит, что хочет лично выразить тебе благодарность за раскрытие преступных махинаций внутри его компании. О которых он, разумеется, ничего не знал.
Опять «РуссТраст». Я уж думал, что это дело, которое к тому времени правоохранители раскрутили по полной программе, можно смело списывать в архив – по крайней мере, для меня, но не тут-то было. В то же время, я мог ожидать любого развития событий, но никак не приглашения главы холдинга на дружескую беседу. Что ж, жизнь полна неожиданностей.
– И что я должен делать?
– Кесслер – слишком заметная фигура на финансовом небосклоне российского бизнеса, игнорировать его приглашение было бы политической ошибкой. Езжай, Рукавицын, он будет ждать тебя в четырнадцать ноль ноль. Даю тебе на всё про всё два часа. Чтобы в шестнадцать был на рабочем месте, понял?
В назначенное время я уже входил в кабинет одного из столичных олигархов, о котором в журналистских кулуарах ходили самые противоречивые слухи, как правило, не имеющие достоверного подтверждения.
Семён Рудольфович Кесслер, обрусевший немец в пятом поколении, холёный мужчина средних лет, встал мне навстречу. На лице его сияла лучезарная улыбка, рука была предусмотрительно вытянута вперёд, готовая к рукопожатию, да и вся его поза дышала благожелательностью и расположением.
– Рад, очень рад, Иван Петрович! Это большая честь для меня, смею вас заверить. Располагайтесь, будьте так любезны. Леночка, – обратился он к молоденькой секретарше, терпеливо ожидавшей у дверей, – два кофе, пожалуйста. – Он склонился ко мне. – Коньяк? Текила? Леночка, бутылочку «репосадо».