— Э, не имеете права! Рюкзак - это имущество Алмазовых! Всё что
изымите должно быть запротоколировано при мне и мной подписано. Не
дай боги, что-то себе возьмете!
Шнурки были изъяты, изъята и бронехуди, которая в присутствии
мага-аннигилятора стала обваливаться и проходить на просто одежду
бомжа. К слову, артефакт Тайной службы, что позволял им ходить под
неотличимыми невзрачными личинами работал. Может маг-аннигилятор
внёс его в исключение внутри своих магических циклов? А может
иллюзии тайной службы работают на других принципах?
Спортивные штаны без магического шнура, их затягивающего, на
талии стали спадать при всяком удобном случае. Благо хоть футболка
не потеряла своих свойств.
Везли меня в закрытом автозаке. Я да еще двое службистов.
Странно, конечно, я так привык полагаться на сверх-Я пробужденного,
что маг-аннигилятор со своими контрзаклятиями оказался для меня
Ахиллесовой пятой. Это как простолюдину закрыть уши, глаза и
подвесить в невесомости.
Давненько я не чувствовал себя таким "обычным". Обычным узником
обычной спецслужбы, которого ведут по обычным коридорам обычного
серого здания. "Обычно".
Небо я последний раз видел, когда выходил из метро. Над Москвой
светало.
Не знаю, что раздражало больше: своя же шаркающая походка, или
нарочитая пафосность происходящего. Я шёл молча и со мной молчали.
Скорее всего, конечно, это прогрев перед допросом.
Что же, я уже знаю, что отвечу на любой вопрос следствия или
дознания, кто бы там мной ни занимался. Судя по пафосу, конечно же,
следствие. По их словам я сегодня совершил госизмену. Интересно, а
в каком месте?
Камера, куда меня привели представляла из себя бетонную коробку
без окон, зато с дверью, деревянной кушеткой и вмонтированным в
стену туалетом и раковиной. Дверь за мной закрылась, а сзади
потребовали просунуть руки в окошко. Запястья, освободившись от
наручников, ощутили приятную свежесть в местах натёртостей.
Первым делом я стянул с себя футболку и штаны. Подойдя к
раковине, отвернул барашек крана и отдал себя во власть пахнущей
железом стихии. Холодная вода позволила мне умыться, смыть с себя
пот и грязь склепа.
Я снова оделся, пускай и в грязное и, поставив обувь перед
койкой, в простонародье называемой шконкой, лёг, закинув руки за
голову. Закрыл глаза и попытался ни о чем не думать.