Очевидно, прозрения и глубины остались в той части, что сейчас не представляет для меня ценности.
Что же касается внимания, то Соловьев так пересказывает учение Канта:
«Так, по учению Канта, внимание есть особый род стремления нашего духа сознать свои представления. Это стремление двоякого рода. С одной стороны, оно есть внимание (attentio), с другой – отвлечение (abstractio).
Внимание противоположно рассеянности (distractio), которая есть отвлечение внимания от известных господствующих представлений через перенесение его на другие неоднородные представления. Но это отвлечение внимания неодинаково с отвлечением, как актом познавательной способности, которая представляет собой более высокую способность, чем внимание, и состоит в стремлении удержать в сознании представление от соединений с другими представлениями.
В частности, внимание есть особый акт духа, с одной стороны, усиливающий нужное представление, с другой, – подавляющий ненужные представления. Этот акт духа, собственно говоря, есть не что иное, как волевое сознание или апперципирование.
Он представляет собой притом целый сложный процесс сознания, постоянного воспроизведения и воспризнания представлений» (там же. С.14).
Как это ни странно, но Соловьев рассказал о внимании у Канта даже больше, чем сам Кант. Он как-то сумел придать тем обрывочным мыслям, что случайно родились у Канта, вид учения. А пересказал их так, что создается впечатление, что это лишь выборка из мыслей, настоящее же учение способно подарить знания и прозрения.
В действительности же Кант впервые говорит о внимании уже в третьем параграфе, после второго, который был посвящен эгоизму. Говорит он о нем прямо в первой строке третьего параграфа, при этом это высказывание никак не является продолжением или развитием мыслей предыдущего параграфа или примечания к нему:
«Стремление сознать свои представления выражается или во внимании (attentio), или в отвлечении от представления, которое я сознаю в настоящую минуту (abstractio)» (Кант. С.13).
И принимается вдохновенно рассуждать об отвлечении. И если вы вчитаетесь в цитату из Соловьева, то заметите, что Кант нигде не говорит о внимании, он лишь использует его, чтобы вести разговор о чем-то другом, чаще всего об его противоположности.
Параграф, начавшийся как разговор о внимании, тут же переходит сначала в разговор о способности отвлечения, которая «есть гораздо более высокая способность, чем способность внимания… и гораздо ценнее, чем способность внимания, поскольку дело касается представления внешних чувств» (там же). А затем и вообще скатывается в какой-то мещанский треп, который я осторожно называю морализаторством: