После долгих споров с вескими аргументами Беня все-таки женился и стал прекрасным дополнением к Цилиной жизни. После свадьбы требовательный и даже в чем-то придирчивый профессор превратился в подкаблучника. Его волевые качества улетучивались сразу же, как только он переступал порог дома. Беня стирал, Беня готовил, гладил белье и почти каждый вечер встречал жену после спектакля. Мягкий и любящий, он был уютен во всех отношениях. Супруг позволял собой командовать и с радостью выполнял прихоти жены. «Объект обожания» доминировала во всем без зазрения совести, не считаясь с чувствами и желаниями супруга. В целом, семейная и трудовая жизнь протекали в пределах допустимых социализмом норм.
Любовь к успеху и себе была намного сильнее любви к мужу, поэтому не стоит удивляться, почему в доме никогда не звучал детский смех. Поначалу Бенедикт надеялся и верил, что сердце жены растает при виде розовощеких карапузов. Гуляя с супругой, он выбирал путь рядом с детскими садами, игровыми площадками, заходил с ней в кафе-мороженое и садился за столик поближе к молодым парам с детьми. Видя, как отпрыски шумят и капризничают, Циля недовольно морщила носик и вздыхала.
– Беня, мы зашли сюда спокойно посидеть, а они кричат и постоянно чего-то требуют от и без того измученных жизнью родителей.
– Цилечка, это же дети. Посмотри, какие они забавные!
– Тебе действительно нравится такая жизнь? Ни минуты покоя. А этот визг!
– Душа моя, это всего лишь веселый детский смех. Обрати внимание, родители совсем не против и даже счастливы.
– Вот ужас! – глубоко вздохнула Циля, и с этой минуты Беня перестал себя тешить мыслью о продолжении рода Шнайдеров.
Поработав на лучших театральных сценах необъятной Родины, Цецилия ушла на пенсию с медалью ветерана труда и полагающимися при этом почестями в виде набора хрустальных рюмок и путевки в крымскую здравницу.
Уже на первой неделе заслуженного отдыха она поняла, что, кроме любящего мужа, в ней никто не нуждается. Без внимания и греющих душу аплодисментов Циля не на шутку загрустила. Какое-то время она еще приходила в театр, но свято место долго не бывает пустым и резервируется еще до ухода ветерана на заслуженную пенсию. Вполне логично, что интерес к бывшей приме заметно поубавился и даже сошел на нет.
От природы Циля была мудрой женщиной, поэтому спокойно приняла холодные «здрасьте» и «до свиданья» от коллег по цеху и с гордостью покинула храм Мельпомены, чтобы переступать его только по особо торжественным случаям и с обязательным персональным приглашением.