– Работа известного дизайнера, – заметила Елена Федоровна. – Я всегда здесь мерзну. Инге нравилось… – Шибаев снова вздрогнул при звуке знакомого имени. – Она говорила, как в поле или в лесу. Вот она!
Шибаев невольно оглянулся, ожидая бог знает чего. Но Елена Федоровна имела в виду портрет над пианино.
– Это Инга. Работы Пенского.
Шибаев впился взглядом в женщину на портрете, снова невольно пытаясь найти сходство с той, другой Ингой, но с облегчением понял, что сходства между ними и тут нет – это была чужая женщина, с чужим лицом, с чужими длинными волосами. Кто такой Пенский, он не знал, но спрашивать не стал.
Пианино, вопреки ожиданиям, было рыжее, а не зеленое – единственное здесь теплое пятно. Равно как и обтянутый рыжим бархатом табурет. Наверху стояла большая фотография в серебряной рамке: смеющиеся мужчина и женщина с лыжами на фоне заснеженных гор. Женщина с портрета. По стеклу веером разбегались трещинки…
– Крышка пианино была закрыта? – спросил он.
– Открыта. Я закрыла, а потом только сообразила, что не нужно было…
– Какая была музыка?
– Простите?
– Мелодия. Что-нибудь знакомое?
– Понятия не имею, Инга не говорила.
– Ваша сестра играла?
– Изредка. Она окончила музыкальную школу.
Шибаев стоял на пороге, рассматривая гостиную.
– Что-нибудь было не так, когда вы пришли?
– Фотография лежала на полу… – Она кивнула на фотографию в серебряной рамочке. – Изображением вниз.
– Это ваша сестра с мужем?
– Да. Восемь лет назад. Они тогда много ездили.
– Можно взглянуть?
– Да, да, конечно.
Он взял фотографию. Потрогал трещины на стекле.
– Я поменяю… – проговорила Елена Федоровна. – Руки не дошли.
– Инга жаловалась на мужа?
– Я понимаю, о чем вы. Я уверена, что фотография упала случайно. Она не жаловалась на Володю. Они давно потеряли друг к дружке интерес…
– Вы не могли бы раздернуть шторы? – вдруг сказал Шибаев.
Она, похоже, не удивилась. Подошла к окну и потянула за толстый витой шнур. Шторы, качнувшись, разошлись в стороны, и в комнату заглянуло солнце.
– Что это? – Шибаев указал на большое едва заметное мутноватое пятно посреди комнаты.
– Там была разлита вода, я забыла упомянуть. Когда я пришла, она почти высохла. Ваза лежала на полу, и цветы… тоже. Три белые лилии.
– Ваза… эта?
– Да. Видимо, Инга опрокинула ее ночью. Или… – она запнулась.