В сущности, позиций Штрауса и Ренана придерживаются и Берлиоз с Бездомным. В черновиках романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» есть указания и на авторитетные иностранные имена: «Следует признать, что редактор был образован. В речи его, как пузыри на воде, вскакивали имена не только Штрауса и Ренана…»[14]
К тому же Булгаков открыто комментирует позицию персонажей. «Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф». Берлиоз укоряет Бездомного: «А то выходит по твоему рассказу, что он действительно родился!»
Со второй половины XIX века главные пункты общественного спора, связанные с историчностью Иисуса, приобретают дуэльный характер. Им придает актуальности выход исследований Дарвина – «Происхождение видов» в 1859 году и «Происхождение человека и половой подбор» в 1871-м, – фактически ставящих крест на мифологии Книги Бытия, повествующей о создании человека и животного мира в райских кущах.
Но еще более радикально высказывается Фридрих Ницше, властитель дум европейских интеллектуалов. В 1886 году в пятой части «Веселой науки» он провозглашает: «Величайшее из событий новейшего времени – Бог мертв, вера в христианского Бога сделалась неправдоподобной – начинает отбрасывать теперь свою тень на Европу» (афоризм 343). Обращение к этой тени согласуется с тенью «Призрака коммунизма» из «Манифеста» Маркса и Энгельса.
Вождь мирового пролетариата, пророк коммунизма и основатель СССР Ленин уже провозглашал: «Марксизм есть материализм. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источник веры и религии у масс»[15]. Ему вторил первый народный комиссар просвещения СССР Анатолий Луначарский, написавший инструктивную книгу «Почему нельзя верить в бога».
В СССР дискуссия «А был ли Христос?» из сферы религиозной и гуманитарной перемещается в плоскость политическую. Это важный пункт в период становления Советского государства, провозгласившего научный атеизм своей государственной политикой. Пропаганда, развернувшаяся в советских изданиях, принимала самые разнообразные и весьма жесткие формы. Особенно на страницах сатирического журнала «Безбожник у станка», где художниками работали друзья Булгакова. Здесь, следуя известной формуле Гегеля, все подвергалось сомнению: и историчность Иисуса, и историчность Иуды, и историчность Нового Завета. Советская власть требовала и от своего, и от мирового христианства: предъявите документы!