Люди сжали разумом урожай человечности и сделали его теплом своего тела. Их тела стали красивыми и ровными. Боги ушли к себе. Остался только часовой, у которого много имен…
Когда люди засеяли землю в третий раз, небо стало голубым, каким ты его видишь…
Она слегка наклоняет голову, поворачивает ее ко мне и спрашивает голосом молодой учительницы: «Ты писала о ящике? Да. Он в шкатулке, та – в большом сундуке, а сундук – в амбаре, а амбар – во дворе. И так до бесконечности…» Я перестаю что-нибудь понимать, путаюсь и пугаюсь, пока не догадываюсь, что она говорит о начале этой главы. Ячейка – в ячейке, а та – в другой ячейке, а та – в следующей ячейке… Семья – в роде, род – в народе, народ – в нации, нация – в цивилизации, цивилизация – на планете, планета – во Вселенной… Ячейка – в ячейке, а та – в другой ячейке…
Она продолжает уже мощно и властно.
…Засеянное поле должно быть убрано, а убранное – засеяно. Все когда-то уйдут, и ты уйдешь в то время, которое выберешь для этого, и я буду приходить уже не к тебе… Но тот, к кому я буду приходить, должен быть. Потому что скошенное должно быть вспахано и засеяно вновь, иначе небеса станут багровыми и звезды не удержатся на небе. Мы держим их, ты и я, я сердцем, а ты душой, а Тот-кого-ты-любишь, крепит их своею мыслью.
Она заканчивает уже тихо, поглаживая меня по голове. Потом сразу уходит, оставляя меня наедине с картиной мироздания. Одну во Вселенной. Небо лежит на моих плечах. Мне не тяжело…
Я – женщина. Самка, вид Homo sapiens, человек. Как человек я принадлежу к «двудомным» существам. Мне нужен муж, мне нужна семья. Мужчины в целом нужны мне как половина мира. А женщины – как другая его половина, та, к которой я принадлежу. Я становлюсь лучше, сравнивая себя с мужчинами и соотнося себя с другими женщинами. Я больше и сильнее люблю себя, ощущая себя женщиной, и от этого способна легче полюбить других людей такими, какие они есть.
(Вовсе не являясь специалистом в области трансгендера, рискую предположить, что в даже гомосексуальных отношениях есть некое разделение ролей по вечному принципу, что, в сущности, и делает некоторые союзы семьями).
Меня произвели на свет и воспитали живые люди, я росла в семье. Эмбрионарий, описанный на первых страницах романа О. Хаксли «О дивный новый мир», фабрика по производству людей, кажется мне самым страшным, что может случиться с человечеством. Поле человечности будет заброшено. Биороботы не смогут его вспахать.