Полковник поначалу опешил. Глаза полезли на лоб. В таком тоне с ним подчиненные уже давным – давно не разговаривали. Челюсть отвисла до столешницы.
– Что вы на меня уставились!? Я что неправду говорю!? Да, ведь это вы- главный бездельник в дивизии, товарищ полковник. И не нужна мне ваша бумага.
– Вон! Вон отсюда! – наконец пришел в себя полковник и заорал диким голосом. А за моей спиною уже только громыхнула входная дверь.
«Ну, вот, нажил еще одного врага, – подумал я. – Но пусть и эта сука знает, что его время уже закончилось.»
Через пару дней после этого случая в штабе полка совещание в присутствии заместителей командира дивизии. Начальники служб полка собрались небольшой кучкой возле штабного крыльца. Начинают подъезжать дивизионные начальники. Дежурный по полку только успевает подавать команды, а мы имитируем вздрагивание по стойке «смирно». Вот подкатывает очередной Уазик и из него, как тугой мячик, выпрыгивает помошник командира по «помповоспитательной» работе с личным составом. Тот самый Крамарев. Он быстро подает каждому руку. Я уже знаю его дурацкую привычку пожать руку и дернуть ее на себя, поэтому своевременно выставляю правую ступню вперед, и делаю упреждающий рывок его на себя. Полковник от неожиданности чуть язык не прикусил и повалился на меня, но я его левой рукой оттолкнул от себя.
Рядом со мною стоял начмед дивизии, А. Голобородько. Крамарев зло зыркнул на меня, потом на него.
– Т-ты знаешь, кто он у тебя!?
– Знаю.
– Кто?
– Лучший начмед полка во всей дивизии.
– Что!? Да я, да я бы т-тебе сказал, кто он, эх жаль времени сейчас нет, – и он прыжками заскочил внутрь штаба.
– Что с ним? – обратился ко мне дивизионный шеф.
– Да ничего особенного, это у него старые обиды никак не пройдут, – прошептал я. И мы тоже проследовали на совещание. Так я впоследствии и не удосужился узнать, что думает обо мне этот бывший замполит. Ну, да ладно, переживу как -нибудь.
Еду на санитарном авто из медбата в полк. Дневальный по КПП открывает ворота. Прямо на капот бросается с воплями обезумевшая, или выжившая из ума, моя давняя «подруга» по медпункту, мадам Шуликова.
– Кирилыыыч!!! Ой горе мне горе!
– Да что случилось? —спрашиваю я, выглядывая в окошко. Шуликова за эти годы еще болше состарилась, но свирепый дух по- прежнему не теряет. Боевая раскраска солдатским сапожным кремом, хоть и постоянно осыпается с верхних век, но часть ее еще держится. Жабьи буркала болотного цвета все так же мечут молнии во всех ее потенциальных врагов. Я сейчас по всей видимости из списка врагов вычеркнут, потому что она по- панибратски изливает мне свою черную душу.