– Он в наряде по столовой, – отвечает дневальный. Иду в столовую и мне вызывают по фамилии того, кого ищу. Подходит боец в таком замызганном комбинезоне, что более грязного даже трудно представить.
– Ты такой – то?
– Я.
– Ты из Житомира?
Родное для него слово, вызывает на лице у солдата кислую улыбку.
– Так точно!
– Дома побывать хочешь?
– А разве это возможно?
– Тебе очень повезло, я беру тебя в командировку за молодым пополнением. У солдата от нахлынувших вдруг чувств даже жирная половая тряпка выпала из рук.
– У твоих родителей найдется где переночевать двум офицерам в течении двух- трех суток?
– Так точно!
– Сейчас идешь в роту, приводишь себя в порядок. Со старшим сбегаешь на почту и позвонишь домой. Завтра утром выезжаем.
Даю команду дежурному по столовой, чтобы отпустил и заменил бойца. Сообщаю по телефону данные на солдата П. И он берет его подготовку на себя.
Утром солдата в парадной форме и с двумя лычками на погонах не узнать. Ему вчера успели и младшего сержанта присвоить, потому, как не к лицу рядовому сопровождать призывников в ВДВ.
Туда добираемся быстро и, как обычно, в купе скорого поезда. Там отбираем свою партию в течении пяти дней. Живем на квартире у своего подопечного, в отдельной комнате. Родители счастливы лицезреть свое чадо. Он пока нам не нужен, поэтому круглосуточно зависает по своим друзьям и подругам. Для нас каждый вечер накрывается пышный стол. Перед отъездом, отец сержанта одаривает меня с П., по пакету мужских носков. Они тогда уже были в жутком дефиците. А хозяин который нас приютил, оказывается, был начальником цеха, где этот дефицит производили. Носил я их потом в течении нескольких лет. Ничего прочнее ни до, ни после не встречал. Оказывается, и у нас умеют делать настоящую продукцию, если для себя.
Назад возвращались на перекладных, электричками. Украинская военная казна за пару лет «нэзалэжности», настолько оскудела, что не на что было перевозить собственных защитников. Это был кошмар. Почти сотню вчерашних пэтэушников, маменькиных сынков и хулиганов нужно было беспрерывно пересаживать с поезда на поезд. Стращаниями, уговорами и обещаниями тянули толпу к месту службы.
Запомнилась ночь, проведенная на станции Козятин. Зазор между электричками был в целую ночь. Держать в повиновении еще совершенно необузданную массу в гражданской одежде, нам трем было совершенно не под силу. Идем к коменданту вокзала. Сорокасемилетний, худой и бледный капитан удивил меня тем, что с порога заявил, мол, я по – русски не понимаю, говорите на украинском. А ведь это еще только осень 92 года.