– Вспомнил? – Взгляд Юревича был невыносимо тяжёл, такое впечатление, что он пытается просверлить во мне дырку, через которую станет видно все мои тайны. Я не смог выдержать и опустил вниз глаза. – Теперь так. Я хочу знать правду. За что? Почему? Кто сообщники? – Оглушил он меня вопросами, выпуская их очередью, не давая даже опомниться. – Всё, по минутам. Жду.
Я, сбиваясь и путаясь, начал рассказывать про вчерашний день, потом перескочил на нашу старую дружбу, запутался окончательно и совсем сник. «Этот следователь что, реально меня подозревает? Похоже, так. А что он еще может думать? Вот труп, вот парень весь в крови рядом сидит. Сосед тоже невесть чего мог наговорить. А что же мне теперь делать? Что сказать, чтобы мне поверили?» – в голове завертелись-закрутились мысли. Я глянул на Олега Антоновича – тот стал мерять комнату шагами, стремительно разворачиваясь и посматривая при этом на меня. Постояв у двери, он опять вернулся к столу, резко дернул ящик стола, сгрёб туда папку и фотографии. Запустил руку вглубь ящика и извлёк самодельную пепельницу из разрезанной алюминиевой банки. За пепельницей последовала пачка дешёвых сигарет, с которой он одним движением сдернул пластиковую обёртку и подтолкнул по обшарпанной столешнице ко мне.
– Куришь? – Следователь похлопал себя по карманам, один раз, второй, заглянул в открытый ящик стола и вытащил старую бензиновую зажигалку.
– Бросил. – Помотал я головой, но Юревич продолжал держать сигареты и зажигалку. – Хорошо, давайте.
Я честно попытался прикурить: щелкаю раз, другой, а пальцы дрожат, соскальзывают – ничего не получается. Олег Антонович забрал зажигалку, спокойно чиркнул и протянул мне огонь. Теперь сигарета занялась с первой же затяжки, глубокой, сильной. Сразу же закашлялся, да так, что не остановиться. Давно не курил, уже больше года. Табак очень крепкий, терпкий, горло дерёт – дай бог. В голове немного поплыло, но на душе вдруг стало значительно легче. Понял, что весь дрожу, меня бьёт озноб и по спине струится холодный пот. Затянулся ещё раз и сразу стало теплее, спокойнее. Надо взять себя в руки. После третьей глубокой затяжки я смог собраться и слова хлынули сами собой:
– Олег Антонович, я не убивал Тараса! Он мой лучший друг, даже больше чем друг – он мне как брат! Был… – Обожгло меня воспоминание о вчерашнем, пришлось стиснуть зубы, крепко зажмуриться и заставить себя продолжать. – Я из бара как раз возвращался, просидел там до закрытия почти всю ночь. Можете проверить. Официанты меня хорошо знают, подтвердят. – Я торопился высказать всё как можно быстрее, боясь, что забуду что-нибудь важное, не смогу убедить этого сурового человека. – Когда домой пошёл, было около пяти утра. На улице ещё пусто совсем, ни прохожих, ни машин. Тихо, спокойно всё. А когда в парадную зашёл, то услышал такие негромкие хлопки, вроде как в ладоши. Потом наверху стали о чём-то спорить. Один про какой-то камень спрашивал, второй вроде как отвечал, что не понимает, о чём речь. Тут я узнал голос Тараса и бросился к нему на помощь…