– Вставай! – в ярости закричал всё тот же охранник, дыша при этом как паровоз. Его глаза горели, будто огни самого Ада, но они воспламенились ещё больше, когда он увидел, что я не вставал с пола и даже не собирался этого делать. – Я сказал вставай!
В доказательство своих слов он выстрелил в мою сторону, пуля прошла в нескольких десятках сантиметрах от меня, но я был уверен, что, если бы он хотел прикончить меня, то попал бы точно в цель. Кадык дрогнул у меня в горле, штаны чуть ли не обмочились, по телу прошла сильная дрожь. Медленно я начал вставать с пола, стараясь не только не опираться на мою раненую руку, но и не смотреть на неё. Я старался не стонать от боли и не плакать, хотя слёзы до сих пор скатывались по моим щекам, а из груди вырывались тихие всхлипы.
Всё также под прицелом, я, мучаясь болью и покалыванием в раненой руке, наконец-то тяжело встал и почти что распрямился в свой недлинный рост, пока на меня не настигла новая напасть. А, может, это было спасение свыше? Так или иначе, в комнате неожиданно стало на одного человека больше.
Она появилась совершенно не слыхано не гадано, будто её прислали с Небес. В мрачном окружении она выглядела как луч света в темноте, как ангел среди демонов, как радость в океане печали. И что ещё было более радостнее, что её не заметил охранник. Однако, увидев её, я вытаращил на неё глаза, точно передо мной стоял не человек, а инопланетянин. Хотя её странная красота вполне могла делать её неземной. Белые, словно цвет Луны в полнолуние, волосы, которые казались совершенно необычными, но явно не покрашенными; серебристые, точно отражение месяца в воде, глаза, в которых читалась строгость, настойчивость и храбрость; лицо похудевшее и такое суровое, что, казалось, целая армия войска не спорила ни с одним приказом девушки; тонкие длинные руки и не менее длинные ноги, как у цапли; явно когда-то белое, но сейчас уже серое платье, чуть порванное к низу и висевшее на ней так свободно, будто бы под ним находился только скелет, а не женское тело.
Она выглядела настолько сногсшибательно, что я не мог отвести от неё глаз и так и стоял, разинув рот; даже слёзы перестали течь из глаз, а боль в руке, казалось, приутихла, будто бы даже страдания могли прекратиться из-за такой ангельской красоты.