– Тут понадобится веревка, – сказал Рух.
Он повернулся к фургонам, однако старуха остановила его.
– Единственная веревка, способная ее удержать, – сказала она, – это та, которой древние боги связали волка Фенрира. И сделана она была из дыхания рыб, птичьей слюны, женской бороды, мяуканья кошек – и чего еще? Я-то помню – корней гор. Гномов, которые сплели бы ее, у нас нет, придется нам положиться на железную решетку. Я нашлю на нее сон, вот так.
Руки Мамы Фортуны стали вязать ночной воздух узлами, в горле ее зарокотали лишенные всякой приятности слова. Когда она закончила заклинание, вокруг единорога запахло молниями.
– Теперь в клетку ее, – сказала старуха мужчинам. – Она проспит до зари, сколько вокруг не шуми, – если, конечно, вы по привычной тупости вашей не коснетесь ее руками. Разберите девятую клетку и соберите вокруг нее, но остерегайтесь! Рука, которая хотя бы гриву ее заденет, вмиг обратится в ослиное копыто, и поделом.
Старуха снова насмешливо посмотрела на высокого, худого мужчину.
– Твои мелкие фокусы будут даваться тебе с еще большим трудом, чем сейчас, чародей, – просипела она. – За работу. Тьмы хватит не надолго.
Когда она удалилась настолько, что услышать их уже не могла, и снова вскользнула во тьму своего фургона – так, точно покидала ее лишь затем, чтобы пометить время, тот, кого звали Рух, сплюнул и удивленно спросил:
– Хотел бы я знать, что это так растревожило старую каракатицу. Ну притронемся мы к этой зверюге, ну и что?
И фокусник ответил ему голосом, почти неслышным:
– Прикосновение человечьей руки пробудило бы ее даже от сна, который мог наслать на нее дьявол. А Маме Фортуне до дьявола далеко.
– Ну да, ей охота, чтобы мы так и думали, – глумливо сказал темный. – Ослиное копыто! Ха!
Однако руки он глубоко запрятал в карманы.
– Какое тут заклятие можно нарушить? Это же старая белая кобыла.
Но фокусник уже шел к последнему из черных фургонов.
– Поспеши, – сказал он через плечо. – Скоро день.
На то, чтобы разобрать девятую клетку – прутья, пол, крышу – и собрать ее вокруг спящего единорога, у них ушел весь остаток ночи. Рух подергал дверь клетки, дабы убедиться, что заперта она надежно, уже когда серые деревья на востоке вскипели светом и единорог открыла глаза. Двое мужчин торопливо удалились от клетки, но рослый чародей, оглянувшись, увидел, что единорог встала на ноги и смотрит на железные прутья, и, опустив голову, мотает ею, точно старая белая лошадь.