Где течение времени сгинуло,
Люди ищут приют и покой
От войны, что на мир их нахлынула.
Больше нет голубых небес,
Да и солнца давно уже нету…
Прежний мир навсегда исчез,
Все, что было, кануло в Лету…
Сколько лет прошло с той войны,
Сколько судеб нещадно убито?!
Ни зимы теперь нет, ни весны,
Да и лето давно позабыто…
И теперь люди рыщут во тьме,
Возрождая свое поколенье.
Здесь и пища, и пуля в цене,
И незримым богам поклоненье.
Здесь повсюду болезни и смерть,
Человек человеку – враг злейший.
Беспощадной борьбы круговерть -
Выживает всегда лишь сильнейший.
Здесь инстинкты – превыше всего,
Убивай, или будешь убитым!
И, наверно, уж нет никого,
Кто душой не остался избитым…
Здесь, у самого дна земли,
Зарождается новое семя.
Здесь убежище тех, кто смогли
Возродить свое гордое племя.
Бог простит им былые грехи -
Род людской заслужил прощения!
Среди пепла и серой трухи,
Среди алчности и отвращения…
Предательство было и будет всегда -
Таков всякой дружбы исход!
Незримой стрелой пролетит сквозь года
И насмерть в финале убьет.
Мы тысячу раз открывали сердца
Для тех, кто казался родней,
Но вновь умирали от злого конца
И веру теряли в людей…
Бывает же так, что один человек
Способен тебе заменить
И друга, и Бога… С ним счастлив вовек,
И думаешь – любо так жить!
С ним вместе в огонь и ветрам напролом,
И больше ничто не страшит…
Но вскоре судьба преподносит облом -
Что было, по швам все трещит.
Внутри просыпается Искариот -
И друг твой с довольным лицом
В угоду ненастьям тебя продает
За тридцать монет серебром.
Надменно целует всегда и везде,
Такой весь серьёзен и свят -
Но вот ты уже висишь на кресте,
Судьбою-злодейкой распят.
И Бога зовешь, и взываешь простить
За то, что, поверил, глупец,
Тому, кто не думал тобой дорожить,
А предал тебя – и конец…
А после, воскреснув от боли и ран
Даешь установку себе -
Не верь никому, не иди на таран,
Забудься один во тьме…
Так стоит ли верить горящим сердцам?
И так ли во всех живет,
Сокрытый от глаз, ненавистный всем нам
Предатель Искариот?..
За кулисами лжи и жестокости…
За кулисами лжи и жестокости,
На подмостках скупого отчаяния,
Пряча лица за масками кротости,
Мы играем сцены молчания.
Гримированы тушью порочности,
В декорациях мира разбитого,
Строго следуя текста в точности,
Репетируем пьесу забытую.
Подбирая костюмы немодные,
Строя образы люто спесивые,