– Странно, мне казалось, что мы там простояли совсем недолго, – сказала К., аккуратно, разворачивая подругу-"стратега" к себе и оценивая ее дееспособность.
– Вероятно, в тепле время идет быстрее, – ответил я, усаживаясь обратно на свое место.
– Хм, зря Эйнштейн не учел это в своей теории относительности, тогда я бы чаще поглядывала на часы на морозе.
К. разочарованно поглядела на блокнотик, который за время ее отсутствия не наполнился ни строчкой.
– Пожалуй, нам лучше отправляться.
– Понимаю, мне проводить вас?
– Нет, не стоит. Я уже бывала в этой ситуации. Есть вероятность, что случится такое, что точно не стоит постороннему человеку.
Я понимающе кивнул. Пока ее подруги неспешно одевались, К. пролистала блокнотик.
– Не хочешь забрать себе, что мы с тобой набросали тут? – спросила она с осторожной улыбкой.
– Да нет, пусть лучше останутся у тебя, – отмахнулся я. Полагаю, этот ответ ей не понравился. Она возмущенно посмотрела на меня исподлобья.
– Давай лучше ты оставишь мне свой номер телефона, и мы встретимся и попробуем изобразить, что получше, – я попытался исправиться.
– Хорошо, – сказала она, начертав на чистом листике из блокнота цифры. После чего, придерживая обоих подруг сразу, К. направилась к выходу. Секундами позже я поднялся наверх, но во дворе уже никого не было. И я остался, закурил и постарался освежить в памяти то ощущение от ее взгляда. Но не смог. Оставались только листок бумаги с цифрами в кармане и надежда на новую встречу.
Больше ничего примечательного тем вечером не случилось. Три места рядом со мной заняли три иностранца в белых рубашках и принялись шумно закидываться коктейлями на основе водки. А я за неимением лучшего вернулся к друзьям, меланхолично слушая их затухающий разговор. Они уже пришли к согласию, что прикончат последний раунд напитков и пора уже разбредаться по домам.
Следующий дни К. не выходила из моей головы. До того вечера я довольно тепло относился к алкоголю, но довольно прохладно к поэзии. Я, конечно, уважал ее как жанр искусства, даже мог вспомнить немного из школьной программы, однако, всерьез она меня никогда не цепляла. Сомнительное занятие подбирать слова в рифму. Любой человек со знанием языка и средней сообразительностью сможет справиться.
Но произнесенная страстная речь маленькой девушки в черном платье в темном заснеженном дворике засела у меня в мозгу. Вероятно, именно это она и хотела сделать, пристально всматриваясь мне даже не в глаза, а куда-то гораздо глубже. Теперь нет никаких сомнений по этому поводу. Всю мощь, весь тот невообразимый посыл, что она связывала с этим благородным занятием, она собрала в один единственный импульс. И грубо без приглашения просто поселила в моей голове.