Ишь ты. Вдоль ведущей в Сенат улицы замерла жиденькая цепь
разумных в зеленых «аграрных» робах с активированными световыми
косами на плечах. А что, в качестве церемониального оружия — весьма
внушительно. Хотя и интенсивность плазмы в косе не многим уступает
мечу, так что в умелых руках может быть не только
церемониальным.
Делаю озабоченное лицо с накинутой на него словно через силу
улыбкой и шагаю к Сенату. Сегодня есть смысл сделать это
пешком.
Голосование в Сенате назначили на утро. Ночь ушла на
консультации. У Сената. Я демонстративно занимался ситуацией в
городе. Слетал на пострадавшие объекты, провел совещание силовиков
и коммунальщиков, пообщался с волонтерами и медиками. Столь же
демонстративно не интересовался делами в Храме. Чего ими
интересоваться, если из окна моего кабинета видна башня Совета и
всполохи световых мечей в окнах его зала. Горячая у магистров
видать дискуссия идет. К утру всполохи в башне погасли, но с
территории Храма потянуло дымом.
— Канцлер…
От любования раздираемым внутренней распрей Храмом меня
отвлекает делегация представителей всех основных Сенатских
фракций.
— Сенат готов предоставить вам широчайшие полномочия. Ради
восстановления мира и порядка на просторах нашей родины мы хотели
бы видеть вас пожизненным канцлером Республики, обладающим правом
вето решений Сената. Просим вас ознакомиться с проектом и внести в
него необходимые изменения…
Молча киваю. Делегация поспешно пятится и исчезает. Что ж, страх
заставит их проголосовать за что угодно. Надо отдать проект
юристам, чтобы вычистили вероятные огрехи. Сенатские комитеты и в
нормальных-то условиях такие бумаги иной раз выдают, что диву
даешься. Или сразу заменить на свой давно разработанный продуманный
и сбалансированный документ? Выберу, когда посмотрю на заключение
юристов.
А пока у меня есть немного времени на личное. Турболифт несет
меня в медцентр. По сообщениям врачей ночь прошла тревожно. Сердце
останавливалось еще дважды. Но сейчас состояние стабилизировано с
тенденцией к улучшению. Вхожу в разгороженную стеклянной стеной
палату. В отгороженной от внешнего мира стерильной части —
бакта-камера с бесконечно дорогим мне человеком. Кризис
действительно миновал.
Уже хочу окликнуть ученика, когда замечаю еще одного посетителя.
Прижавшись лбом к стеклу здесь неподвижно замер Оби-Ван Кеноби.