(читает) (Варя П., 1;3.7),
Варенька бай-бай (хочет спать и ложится) (Варя П., 1;3) и т. д. Склонность данного ребенка называть себя по имени является настолько сильной и отчетливой, что сохраняется весьма долго: так, даже достигнув возраста 1;7 (сам по себе возраст небольшой, но Варя в этом возрасте говорит уже очень хорошо), она в основном говорит о себе, используя личное имя.
Речевая стратегия других детей в указанном отношении может быть совсем иной. Так, первые же из зафиксированных реплик Иры Л. содержат личное местоимение я: А эту, я эту, эту, эту (тянется к другой книжке) (Ира Л., 1;7.15); Мама: А кто порвал книжку? – Ира: Я (Ира Л., 1;7.15) и т. п. При этом такие дети исключительно последовательны в использовании местоимения 1-го л. по отношению к себе: так, ни в одной имеющейся записи речи Иры Л. от 1;3 до 2;2.6 она ни разу (!) не назвала себя по имени. Разумеется, не все дети могут быть столь бесспорно отнесены к группе называющих себя с помощью имени или же с помощью личного местоимения. Так, в речи Сени Ч. уже две первые конструкции, обозначающие себя как субъект действия, – прямо противоположны в интересующем нас отношении: Сеня какает в горшок (Cеня Ч., 1;7.7) и Я везу (Сеня Ч., 1;7.15). Отметим, что у некоторых детей, когда в речи с самого начала сосуществуют обе формы самореференции, мы обнаруживаем функциональные или коннотативные различия этих форм (подробнее см. [Доброва 2003: 133–139]). Возможно, что для русских детей даже более показательно сравнение детей не по первым употреблениям я или соответствующей формы личного имени (им. пад.), а по тому показателю, какая форма в их речи появляется первой – косвенно-падежная форма местоимения (мне, у меня и др.) или же косвенно-падежная форма имени (Пете, у Пети). Если мы сравним наших информантов по этому показателю, то разделение детей окажется более рельефным: с формы мне, у меня и т. п. явно начинали Женя М., Поля С., Сеня Ч., Ира Л. и Кирилл Б.; с форм типа Пете, у Пети, безусловно, начинали Таня К., Аня С., Варя П. и, вероятно, Ваня П. (неуверенность в последнем случае объясняется малым количеством информации об этом периоде его развития). Только в отношении Фили С. выводы представляются неоднозначными, что мы объясняем несколько специфическим речевым поведением его матери, постоянно побуждавшей ребенка то произносить