Барон Грей слыл в округе человеком, обращаться к которому будь то с просьбой, советом или предложением, не стоило даже в самую последнюю очередь. Он никогда не принимал гостей, кроме графини Дюваро, он никогда не наносил визитов. Общался с окружающим миром его благородие через своего дворецкого и личного помощника Джона, и потому бал «Дня открытия лета» был не только шансом в случае большой удачи перемолвиться с бароном парой слов, но и шансом хотя бы просто увидеть его.
Впрочем, по мнению молоденьких девушек и большей части их старших коллег, смотреть на этого высокого, худого, словно мумифицированного, старика с орлиным носом и цепким ледяным взглядом не могло быть никакого желания у всякого уважающего себя человека.
Однако при наличии внешности, в общем-то, отталкивающей барон Грей умел при желании нравиться женщинам. Он неизменно безупречно одевался, держался обходительно и даже мог расщедриться на комплимент, если появлялась вдруг такая необходимость. Но никогда барон Грей не становился привлекательным настолько, чтобы какая-нибудь красотка влюбилась в него без памяти. Неизвестны оставались причины, подтолкнувшие его благородие к такому решению, но все дворяне страны знали, что барон намерен никогда не жениться.
– Стефан! Как мило с твоей стороны заглянуть на мой бал! – протягивая барону тонкие белые руки, казавшиеся еще бледнее из-за длинных рукавов ее черного платья, воскликнула графиня Дюваро. Несмотря на то, что смерть ее мужа имела место шесть лет назад, женщина все еще считала своим долгом носить по нему траур.
– Вы знаете, моя милая, я не мог отклонить ваше приглашение, – любезно поклонился барон Грей.
Взяв его под руку, графиня ввела своего друга в бальную залу, где уже кружились в танце некоторые из пришедших ранее гостей. Внимание не пришлось его благородию по душе, но он сумел сохранить непроницаемое выражение лица. Более или менее значимых людей в зале барон приветствовал с улыбкой, чуть тронувшей уголки его рта. Остальных одарил тем самым неприятным ледяным взглядом, что мгновенно дал понять: вести бесед «из вежливости» барон Грей не намерен. Исполнив необходимый ритуал, старик ушел в самый дальний угол, пообещав хозяйке дома один из танцев.
– Не знаю, что может быть скучнее всего этого, – прошептал его благородие, присаживаясь в золоченое кресло у прохладной стены, отделанной розовым мрамором.