Сейчас он увидит, как у меня потрясающе.
Я зажгла свет, и Карим перешагнул порог. Он замер и замолк, потом, так и не сходя с места, стал озираться. Вот он смотрит на паркет, вот он увидел мраморную столешницу.
– Красиво, правда? – я сама еще не привыкла к созданному мной великолепию.
Пахло пеканом, рахат-лукумом, пудрой и коньяком – прекрасными духами из прямоугольного бутылька. Они были маслянистыми, темными и такими густыми, что их капли будто продолжали висеть в воздухе, так и не садясь на поверхности.
Карим все так же молчал. Теперь он смотрел на ручку примерочной – она была хрустальной, и потому приковывала взгляд. Обычное стекло не будет так блестеть.
– Я купила ее в Риме на развале, – я говорила немного взволнованным голосом, пока Карим подошел рассмотреть ее поближе. – Никому не была нужна эта ручка, потому что она одна, а она смотри какая прозрачная, и все грани гладкие, ее не коцали и в горячей воде не мыли.
Он даже не кивнул. Сел на лакированный стул (с гипертрофированно высокой спинкой с частыми перекладинами, наподобие стула Макинтоша19) и – наконец – увидел мой потолок. Я думаю, сразу видно, что там настоящая лепнина, а не эрзац, и еще – мой потолок был весь расписан красными, выцветшего красного цвета, узорами, как римские потолки. Подобный потолок мы с Каримом впервые увидели пять лет назад. Отель располагался в старинном доме, был жаркий день, из полуоткрытых ставней лился яркий свет и доносился шум улицы – мотоциклисты, разговоры прохожих. В первый час мы ничего не видели в номере, но после, лежа на кровати, мы подняли глаза наверх – каким он был красивым. Оливы вдоль периметра и красный вымытой крови, и гармоничное разделение на квадраты, и вписанные в квадраты составные фигуры.
– Сколько ты отдаешь за один флакон? – вдруг спросил Карим.
– Я не помню точную сумму, – я никогда не любила называть точные суммы. – Они продаются в классном отделе нишевых духов.
– Двести евро, триста? – Карим не собирался слушать, где я их покупаю. – Как быстро ты их израсходуешь – как скоро тебе снова придется их покупать?
Вся моя радость исчезла: он не восхищен, он в ужасе.
– Покажи белье, – сказал он с каким-то тяжелым вздохом.
– Оно у меня сегодня не парное, – процедила я.
Карим рассмеялся.
– Я хотел сказать, покажи, пожалуйста, твои изделия. Если магазин такой красивый, боюсь представить, насколько красивое белье ты шьешь.