Я спросил: «Кто я для тебя?»
Она, не улыбаясь и не ехидничая, спалила меня взглядом чернейших глаз и выдохнула одно только слово: «Раб».
Я не поверил, что она это серьезно. И ответил: «Не могу. Не те гены».
Ах, как она красиво расхохоталась. «Ладно, считай, что я шучу, если тебе так будет легче. Утешаться будешь с Эллочкой. Она предназначена тебе в жены». И съязвила: «Вы кажется уже познакомились поближе». И опять расхохоталась.
Мы оба уже прилично набрались. Я взял немытый стакан, наполнил его и выплеснул ей в лицо.
Я перепугался того, что сделал. Вид у нее был жалкий. С расползающимся макияжем и обвисшими на лицо мокрыми прядями.
Она схватилась за пистолет, но передумала. Убить человека в центре Тель-Авива, средь бела дня – это чревато.
Она сказала: «Браво. Ты проявляешься. И быстрее чем я думала». И ушла в ванную комнату, приводить себя в порядок.
Из сказанного я ничего не понял. Но испытал облегчение, решив что пронесло.
Оставшееся до пяти время мы дремали на диване, на приличном расстоянии друг от друга. Я закрыл глаза. Мне мерещился кошмар. На меня из какой-то центральной точки под потолком конусообразно падали черепа. Каждый из них нацеливался мне в лицо, грозя впиться в меня приоткрытыми челюстями. Почти достигнув моего лица, они исчезали. Растворялись в воздухе. Мне казалось, что я чувствую смрад из их открытых челюстей.
Я открыл глаза. Изабелла лежала, как если бы спала, с ровным дыханием. Я позвал: «Изабелла… Изабелла… я брежу» Она повернулась ко мне спиной, пробормотав: «Пить надо меньше».
Я старался больше не закрывать глаза. А в пять часов она поднялась и сказала: «Поехали».
Я застегнул обысканный чемодан, а Изабелла взяла только сумку.
* * *
Изабелла объяснила, что нужно взять шерут – автомобиль на четырех пассажиров и водителя, курсирующий между городами. Стоянка была возле рынка.
Потная толчея на рынке и вокруг раздражала. Я боялся потерять Изабеллу, и ей пришлось взять меня, как мальчика, за ручку.
У стоянки шерутов Изабелла выясняла какой из них идет в Иерусалим. Подошедший к нам шофер предложил садиться в машину. Там уже сидел старик в черной шляпе, с длинной седой бородой. Он что-то залопотал на Идише. Изабелла ответила, убеждая его в чем-то. Мне она объяснила, что для них я – ее муж. Иначе старик, как ортодоксальный еврей, не может сидеть с ней рядом. Я кивнул старику, что, мол, все в порядке.