Пушистые шапки снега частично покрывали золоченые купола Храма, умытого солнышком, устремленные в небо кресты, как бы вымаливали у Всевышнего прощения для всех его прихожан. Трудники так тщательно убрали территорию молитвенных посещений, что хотелось надеть бахилы, ступая на эту освященную землю. Кажется, далеко позади должны оставаться все тревоги и радости суеты сует, при попадании за храмовые ворота обители, посвященной трудам и страданиям Самого Бога.
Подровняв бороду, и придав ей нужную внушительность, колдун Воравий (в простонародье Игорь) решил посетить Храм, оставив в нем догорать возле икон три свечи, на большее он не сподобился. Сделав вид, что молится, он постоял еще возле иконы Божьей Матери, внимательно разглядывая девушек в платочках, что били поклоны, тут же, неподалеку. Оценив их внешний вид по пятибалльной системе, Воравий собрался, было, отчалить восвояси, как тут столкнулся, чуть ли не лоб в лоб, со священником, несшим для чего-то ладан.
– Простите, – пролепетал он.
– Бог простит, – отозвался батюшка.
Игорь хотел, было, обойти священника, но тот придержал его за рукав.
– Исповедоваться не хотите?
– А когда? В любое время… – проявил свои знания «православный колдун».
– Да, но причащаться надо на голодный желудок, – уточнил храмовый служитель.
«На кой черт мне это надо?», – подумал мнимый чародей, но, посмотрев в строгие и добрые глаза священнослужителя, неожиданно ответил:
– Почему бы и нет.
– Приходите в воскресенье утром, часам к семи, я буду Вас ждать, меня зовут отец Александр.
– Игорь, – невольно представился и он.
– Вот и договорились, – улыбнулся батюшка.
«А что, это даже интересно, – храбрился новоявленный «прихожанин», – как, внезапно приобретенный духовник, прореагирует на все мои откровения, простит или наложит какую-нибудь епитимью? Вот смеху-то будет». В таком, вот, приподнятом настроении наш герой направился в ближайшее от Храма итальянское кафе, где заказал себе пасту и сто грамм водки.
Неделя пролетела быстро. Всю неделю Игорь раздумывал сдержать слово, данное священнику, или наплевать на обещанное, уж, больно не хотелось подрываться спозаранку и тащиться в Храм, да еще голодным, но что-то внутри принуждало его сдержать обещание, еле уловимый голосок совести или внутренний позыв. Махнув рукой, он в субботу поставил будильник на завтра на шесть, ругая себя за излишнюю болтливость и мягкотелость.