– Думаю, трех ему хватит. – Он приложил электроды к пяткам спящего и приказал милиционеру: – Нажми красную кнопку.
Кто-то из медиков судорожно перекрестился.
Удар, треск! Муханов бросил электроды.
Спящего подкинуло на каталке, он сел и совершенно безумными глазами осмотрел помещение.
Муханов резко спросил:
– Фамилия, имя, отчество?! Где живешь? Сколько лет?
Очнувшийся отрапортовал:
– Ломов Сергей Иванович, сорок три, в Лоб… – Тут он повалился на кушетку и снова заснул.
– Кому – в лоб? – возмутился милиционер, но врач «Скорой» пояснил:
– В Лобне он живет.
Муханов был возмущен.
– Гады, все за вас делать нужно! – Он протянул руку к сидящему на банкетке и, ухватив ножик за рукоятку, резким движением выдернул его из раны. – Ножик сами вынуть не можете! Рукожопые вы!
Пьяный на банкетке охнул от неожиданности.
– Марш в перевязочную! – проорал Муханов и, повернувшись к скоропомощникам с ножом в руке, тем же тоном добавил: – Кому тут карты надо подписать?!
Милиционер схватил бледного мужичка и потащил его в перевязочную, медики протянули карты на подпись.
В приемное вбежала новая бригада «Скорой».
– Каталка есть?
– Что там? – спросил Муханов. – Кома?
– Нет, просто спит! – ответила бригада.
Муханов жестом приказал медикам сгрузить с каталки спящего на пол. Потом посмотрел на старый дефибриллятор, стоящий посреди приемного.
– Не буду убирать пока. Завозите!
Сашка Абаев вернулся на подстанцию после армии, быстро восстановил потерянный за два года вес и добавил еще примерно столько же.
Он терпеть не мог мотаться по вызовам, но обожал посидеть в диспетчерской, в тепле и сухости, попить чаёк, покрикивая на выездных через селектор: «Бригада номер… не задерживайте вызов!», или постукивать микрофоном по столу, дожидаясь, пока прогреется старенький ламповый усилитель УМ-50, отчего по всей подстанции разносился грохот, а потом нарочно гавкающим голосом выкрикивал несчастную бригаду на вызов.
Однако все хорошее когда-нибудь кончается, этим оно и хуже плохого, которое как началось, так и тянется. Колыхаясь жирным телом, Абаев занял место в кабине самого теплого «РАФа», потому что ему пришлось ехать на вызов на грипп[5]. Одному.
– Ничего, переживем… – уговаривал себя Сашка. – Жизнь полосата, эпидемия пройдет, и я снова вернусь в диспетчерскую.
Февральской морозной ночью, сдав очередного «пса» (пьяницу с ушибами) в спецтравме, Абаев выкатился на бульвар невдалеке от больницы. Его отпустили на подстанцию.