Тем временем Виктор помогает снять один сапог, потом другой. Это прямо ортопедический оргазм, когда отекшие ноги больше не чувствуют давления обуви.
В последние недели мне было не до шопинга, я не успела купить нормальную обувь. А теперь… А теперь я осталась даже без сумки в роддом, которую частично успела собрать.
Виктор встаёт на ноги и я, не успев отвести глаза, чтобы скрыть факт разглядывания, попадаю в плен его карих глаз. Что-то мимолетное мелькает на лице мужчины, что-то похожее на нежность, но быстро исчезает под маской равнодушия.
А у меня предательские слезы вот-вот готовы вновь брызнуть из глаз. Но я же теперь сильная, я плакать не буду. Не при нем.
Только…
— Виктор Алексеевич, мне даже не дали вещи собрать, — не знаю, зачем я говорю об этом мужчине. Постороннему, чужому, врагу… Единственному, кто помог и не оставил меня с сыном на улице. В глазах щиплет, я заказываю глаза наверх, чтобы не расплакаться. Получается откровенно плохо.
— Разберёмся, — уверенно кивает и помогает снять мне куртку.
На мое обращение по имени-отчеству кривится, но не перечит. А я не могу по-другому.
Обнимаю себя за плечи. Даже стыдно за легкие синтепоновые куртки, в которых мы с сыном приехали. Верхняя одежда у нас тоже не по сезону. Шубка из норки, песцовая шуба и отличный комфортный пуховик со вставкой для живота остались висеть в гардеробной. Нас с Серёжкой вытолкали в том, что висело в коридоре.
Я опять пытаюсь сдержать слёзы. «Я сильная, я все смогу, я выстою» — как заклинание повторяю про себя и даже не улавливаю, о чем спрашивает Виктор.
— Ты меня слышишь? — спокойно уточняет.
— Да, я…Я слышу вас, — киваю и поднимаю на него глаза.
Высокий он, на голову выше Ильи. Нет, об этом человеке думать точно не стоит. Не сейчас.
— Я говорю, что можешь прилечь в гостевой спальне, пока не привезли ужин. Что тебе заказать? — спрашивает, уткнувшись в телефон и изучая пестрое меню на экране.
Мне же хочется скрыться в тишине отдельной комнаты.
— Не знаю, я не голодна, — пожимаю плечами. Мы стоим рядом, но я совершенно не знаю, как вести себя. Чтобы уйти, спросить разрешение, что ли? Своевольничать? Какой линии поведения этот человек от меня ждет?
Виктор хмурится, отрывается от телефона. Карие глаза смотрят внимательно и как будто осуждающе.
— Так не пойдет, Ви. Тебе надо сейчас хорошо питаться и отдыхать.