Однако, стоило мне позвонить в родной деканат, как декан, непривычно взволнованный, отобрал трубку у секретарши и лично сообщил, что я могу не беспокоиться о пропусках. Все, что от меня требуется — это не посрамить славное имя нашего учебного заведения. И, если вдруг стану императрицей, на забыть, что нам нужен ремонт основного корпуса и новый бассейн. Пришлось наобещать, что я сделаю все возможное, и что они могут не переживать.
«Ох… А ведь родному универу стоит переживать, да еще как», — подумала я, вешая трубку. Если я приду на завтрак в балахоне для покраски волос, не испортит ли это репутацию университета? Еще решат, что у нас там все такие. С придурью. Но какой у меня есть выбор?
Тут меня отвлек внезапный резкий звонок, и я пару минут кружила по комнате, пока не нашла спрятанный за букетом с цветами стационарный магофон. Стоило поднять трубку, как незнакомый мужской голос сообщил, что мне нужно подойти к воротам, потому что там мне привезли вещи, но пускать во дворец посторонних без пропуска не положено.
«Вещи! Да это, наверное, родители приехали!» — сообразила я и, хлопнув дверью, понеслась по коридорам. Надеюсь, я правильно запомнила дорогу…
Дорогу я запомнила верно, но путь до ворот занял целую вечность. Какие же в этом дворце расстояния! Наконец я преодолела бесконечно длинную подъездную аллею и оказалась перед главными воротами, меж кованых прутьев которых уже заглядывали мои родители.
На глаза вдруг навернулись слезы, и я почувствовала себя чуть ли не заключенной, которой принесли передачу. Ситуацию усугубило то, что мама начала с надрывом причитать, как я устало выгляжу, и ругаться со стражниками, которые не пускали их внутрь.
— Да не велено… — блеял гвардеец и чесал голову под фуражкой, но запустить моих родителей внутрь отказывался.
— Ну хоть вещи пусть передадут! — возмутилась я. — Или завтра в прямом эфире я скажу, что императорским невестам не разрешают передать даже зубную щетку, и что виноват конкретно… лейтенант Копайс, — прочитала я фамилию на нашивке.
Приуныв, мужчина все-таки открыл боковую калитку, а я вышла и забрала у мамы чемодан.
— Я там пирожки положила, — свистящим шепотом сообщила родительница. — И остальное, как ты просила.
Обняв родителей на прощанье, я подождала, пока гвардеец пропустит чемодан через охранный артефакт, и, махнув все еще не уезжающим родственникам, потопала обратно во дворец. В животе вдруг заурчало, и я сообразила, что весь день не ела. А тот, между прочим, уже клонится к закату. Обед нам принесли в комнаты, но я так разнервничалась, что не могла есть.