– Да бог с ними, с языками, – заметил государь, – Дормидонт – это повар! Перед ним сам Гельмондон так себе, поваришка. Такого повара сыскать еще надо, тем более сейчас, перед свадьбой. Ты мне скажи, как там Ратомир? С этой, как ее… не встречался?
– На конюшню бегал. Но Розки там сегодня не было. Ее папаша так ее обработал, что она не то, что сидеть, стоять не может.
– Ладно, поболит и пройдет. Если это запустить, дальше больней будет. Что там про Геркулания слышно?
– Этот целыми днями на охоте пропадает. Со своими. Можно подумать, что он сюда охотиться приехал, – обиженным тоном добавил шут, – у себя дичи мало!
– У себя уж он, поди, всю перебил.
Бенедикту надоело стоять и он присел на краешек стола, поближе к Куртифлясу.
–Ну, что еще? Говори, не тяни.
– Урлах вчера скандал устроил.
– Урлах? – Удивился царь.
– Урлах, Ваше Величество, Урлах. Сердеция его опять в опочивальню не пустила, так он с горя напился в бильярдной.
– Один, что ли?
– Ну, немножко я ему составил компанию, а так, в основном, один. В уединении… вот, а потом его на подвиги потянуло, на сексуальные, в розовый флигель, к фрейлинам. Одна, молоденькая, Люсинда, в окошко от него выскочила. Хорошо, что второй этаж, не высоко. Да внизу еще клумба мягкая. Так он, представьте, хотел за ней с балкона прыгать, да штанами за ограждение зацепился…
Бенедикт представил себе эту картину – вот это самое непотребство, о котором повествовал шут, и его разобрал смех. Он хохотал все громче и громче по мере того, как Куртифляс живописал, оснащая все новыми подробностями, эту невероятную сцену грехопадения всегда такого тихого, робкого Урлаха – короля Ледерландии и мужа четвертой дочки царя – Сердеции.
С навернувшимися от смеха слезами на глазах дослушал его величество историю злоключений несчастного зятя и, когда того, наконец, выловили из фонтана и мокрого, чуть не захлебнувшегося, отнесли спать в его комнату, он почувствовал себя отдохнувшим, посвежевшим и даже помолодевшим.
2
Случалось ли вам видеть карету? Я имею в виду настоящую карету с узорной затейливой резьбой и рельефными гербами на дверцах. Сверкающую, стремительную, с хрустальными фонарями и застекленными окнами, колеса которой обуты в ребристый каучук, а нутро обито натуральной кожей? Не бричку, не тарантас, не шарабан и не общественный омнибус, прости, Господи? Не видели? Ну, и правильно! Откуда бы, если ездить в настоящей карете – это привилегия монархов. А часто ли их встретишь сегодня? И, тем не менее…