– Боль… – начал я.
– Это вечный двигатель нашей жизни, – закончила она.
– Любовь… – начал я.
– Самое большое разочарование XXI века, – закончила она.
– Бог… – начал я.
– Есть, – закончила она.
– Конец Света… – начал я.
– Апокалипсис, – закончила она.
Я взял её за руку. Её ладонь была холодной и слегка влажной.
– Пойдём, – начал я.
– Ко мне или к тебе? – ответила она.
Мы сидели на кухне и молча смотрели друг на друга.
– Чаю? – спросил я.
– Ты хочешь чаю? – спросила она.
– Нет.
– Я тоже. Неси вино и два бокала.
Я сбегал в магазин за бутылкой дешёвого красного сухого вина. Налил два больших бокала. Мы молча выпили.
– Ты хочешь есть? – спросил я.
– А ты? – спросила она.
– Нет.
– Я тоже.
Я налил ещё вина в бокалы. Ноги стали ватными, а голова на удивление ясной.
– Ты хочешь?..
– Нет. Задай правильный вопрос, – её голос одурманивал. Он звучал нежной песней, которой невозможно сопротивляться. Я и не сопротивляюсь.
– Какой?
– Это не тот вопрос! Ты выпил вино, а никак не можешь собраться с духом? – она нахмурила брови.
–Это будет нетактично.
– Что именно? Задать вопрос?
– Это неправильно.
– Что именно? Поцеловать меня?
– Это неприлично!
– Что именно? Трахнуть меня у себя дома?
Она встала и подошла ко мне, снимая блузку. Она была очень холодна. Как смерть.
А потом я снова ожил. Бабушкины старые часы тихо тикали в углу. Что-то бубнил оставленный включённым на ночь телевизор. Вторая подушка и чересчур смятые простыни подсказывали, что сегодня ночью я спал не один. А теперь она ушла.
Я не волнуюсь. Я спокойствие всего мира. Меня невозможно чем-то задеть, испугать, удивить. Я соль мира>4.
Стукнула входная дверь. Она вошла в комнату. Дым от её сигареты разнёсся по всей квартире.
– Не самый лучший секс, но ты меня удовлетворил, – она усмехнулась.
– Секс – понятие двоякое! Нельзя обвинить партнера в том, что секс понравился или не понравился, потому что в эту игру играют вдвоем. Ты такой же участник процесса.
– Согласна, – она подошла ко мне и поцеловала своими красными от помады губами. Поцелуй этот длился три минуты сорок две секунды. Потом она выпрямилась. Помада размазалась вокруг губ, и я ощутил её привкус во рту.
– Сотри помаду, – попросил я. Она взяла платок и провела им по поверхности губ. Её настоящие губы были бледно-красными, с еле заметной синевой, и потрескавшимися.