Мне хотелось сказать «да, адвокат», но я промолчал.
– Ты человек, у которого много врожденных качеств, среди которых есть эмпатия. Ты знаешь, что я так думаю на самом деле. Скажешь ей, что я очень занят и передал это дело тебе, а потом я оценю результаты и подумаю, как разрешить эту ситуацию. Короче говоря, ты должен вернуть ее к разумному поведению, но не нанести ей при этом вреда. Сможешь?
– Без проблем, адвокат.
– Отлично. Она будет здесь часа через три, займись ею.
– Хорошо.
Я поднялся и направился к двери, но он снова меня остановил.
– Через несколько дней ты, очевидно, сможешь лучше ответить мне на вопрос о мафии…
Очевидно, адвокат.
Иди в задницу. Иди в задницу. Иди в задницу. Иди в задницу.
Я быстро покинул кабинет и зашагал по коридору. Фанни, секретарь на все руки, как всегда сидела за своим столом, печатая что-то на компьютере. На лице ее застыло неоднозначное выражение, которое она не могла скрыть, некая усмешка, которая зажигала ее глаза зловещим светом.
– Все хорошо, Алессандро?
Вот оно, подтверждение этой усмешки. Это называется «ехидничать». В Бари говорится «bagnare il pane» (дословно: «мыть хлеб», прим. пер.), то есть наслаждаться неприятностями других. Хотя, конечно, у меня на лице было и так написано, как меня опустил адвокат Спанна.
– Все хорошо, Фанни. Ах да, через три часа придет клиентка от адвоката. По личным причинам я должен буду…
– Дай мне угадать… – прервала она меня. – Ты должен взять ее на себя.
Стерва. Стерва. Стерва. Стерва.
– Точно. А сейчас я отлучусь ненадолго. Мне надо сходить на почту с Черрати. Если она придет, а я еще не вернусь, проводи ее в кабинет и пошли мне смс, пожалуйста.
– Конечно. Алессандро. Ах да, звонил Мутоло. Ты был у адвоката, и я попросила его позвонить тебе позже.
– Спасибо, Фанни. Ты все правильно сделала.
Я вышел за дверь, представляя Фанни в постели с носорогом. И на лице у нее непременно должна играть эта усмешка.
Выйдя из подъезда, я оказался в самом центре города и медленно направился в сторону стоящих неподалеку многоэтажных зданий. Мне не хотелось вообще ни о чем думать, но чем больше я пытался отключиться, тем меньше мне это удавалось. Тогда я решил, что чашечка кофе поможет мне взбодриться, и направился к набережной.