Восстановившись после ран и пыток, Лоуренс Аравийский во главе боевой группы снова отправился в тыл турецких войск для проведения специальных операций. В дни решающей битвы при Гизе, которую вел сводный корпус генерала Алленби, дерзкие действия Лоуренса Аравийского и его подчиненных во многом предопределили ее успех. Внезапной атакой они захватили и вывели из строя стратегически важный железнодорожный узел в Мане. Турецкие войска оказались отрезанными от баз снабжения и затем обратились в бегство.
Под ударами армии восставших арабов, британских и французских экспедиционных сил территория Османской империи съеживалась как шагреневая кожа. Ее южный фронт трещал по всем швам. 1 октября 1918 года Лоуренс Аравийский в составе британского экспедиционного корпуса триумфатором вступил в поверженный Дамаск. Могущественная Османская империя, от одного только чиха султана в Европе начинался насморк, канула в лету. Лоуренс Аравийский сумел совершить то, что на протяжении веков не удавалось ни одному халифу или султану, – объединить вечно враждовавшие между собой кочевые племена и покончить с владычеством османов.
Лоуренс Аравийский был многолик и естественен в любой обстановке. Его принимали за своего английские пэры и арабские шейхи. Он одинаково свободно чувствовал себя в кабинете министра и в шатре бедуина. Лоуренс Аравийский был одним из последних рыцарей в разведке и истинным защитником интересов Британской империи. Он служил только ей, а не министрам, какого бы высокого ранга они не были. И потому отказался от всех почестей и наград, даже рыцарского звания, когда узнал, что его обещания принцу Фейсалу о полной независимости будущих арабских государств обратились в прах. За спиной Лоуренса Аравийского циничные французские и британские политики еще в 1916 году заключили секретное соглашение о разделе Османской империи. А когда она пала, они, подобно гиенам, набросились на ее труп. Франция урвала себе большую часть Сирии, англичанам достался самый лакомый кусок – Месопотамия.
Для рыцаря без страха и упрека – Лоуренса Аравийского, это стало тяжелейшим ударом. Он – вольный сын пустыни, задыхался в лабиринте правительственных коридоров Вестминстера и потому ушел из разведки, а позже с горечью признал:
«… роль, которую я сыграл в арабском восстании, постыдна не только лично для меня, но и для моей родины и ее правительства».