Болваны врываются в лачугу. Сносят куцые обломки мебели на пути, хватают и больно бьют пожилого мужчину. Двое верзил ищут ребёнка.
– Где сопляк?! – главный головорез поднимает окровавленного кузнеца за жилет и бьёт того в рожу.
– Он умер, говорю вам! Разве вы не видите слёз моих? Под кровью слёзы – говорю вам! Я оставил его одного, а когда вернулся – было слишком поздно! Мальчик упал в горн!
– Врешь, гад! – и дал кузнецу хорошенько под дых, – а заперся для того, чтобы поплакать?! Говори, где сопляк – не то не поздоровится ему, когда разыщем!
– Говорю вам! – кашляя и плюясь кровью, кряхтел Кузнец, не поднимая головы, – я хотел успеть похоронить сынишку! Поглядите же сами в горн! Он там, там! – скованный по рукам и ногам кузнец метнул подбородок в сторону печи. – Только не глумитесь над его безгрешным телом, умоляю! Позвольте похоронить его, как велит наша корона!
Внезапно наступила тишина. Главный головорез кивком отправил младшего подаваку заглянуть в горн. Тот с ленивым видом нехотя поплёлся к горну, но на самом деле жутко трусил перед видом обугленной плоти. Он ещё раз оглядел нагло щерящихся товарищей и поднёс свой нос к жерлу.
В нём всего-навсего мягко и спокойно светились куски плавающей руды. Младший помощник расслабился. Облегчённый вид этого трусливого подаваки был дурным признаком для старшего стражника:
– Так я и знал, гад, нет там никого! – и принялся со всей дури пинать по животу кузнеца.
Тут печь начала дымиться, будто её раздували невидимые мехи. Печь принялась трястись, потом зашаталась – всё сильнее и сильнее – пока не зашагала прочь со своего места. В конце концов гремящая и воющая печь отвлекла головорезов от битья кузнеца и здорово напугала всех, включая его самого.
Горн ходил ходуном по всей лачуге и рычал. Здоровяки быстро расступились, когда горн вдруг потерял равновесие и повалился на бок. Головорезы забились в углы со страху, и из поваленного жерла с рёвом выпрыгнуло светящееся существо, похожее на горящей камень. Существо нарычало на болванов, выломало ставни – и выпрыгнуло в окно прочь.