– Теперь ты, Виталий Андреевич, точно знаешь, что мы существуем. Так? Есть не так, то я снова пощекочу тебе нос. О, вижу, что усвоил! Через несколько лет ты не то, чтобы забудешь обо мне, просто воспоминание останется таким, без подробностей, как яркое пятно, но зато очень эмоциональным. А в глубине твоего сознания этот разговор останется навсегда.
В комнату вошла Наташа, склонилась над братом.
– Я тут, – сказала она. – А куда ты смотришь?
Он перевел взгляд.
– Странный ты сегодня…
Отойдя от кроватки, она порылась в шкатулке со своими детскими украшениями, взяла бусы, и вышла из комнаты.
– Виталий Андреевич, мне надо закругляться, – сказал Ангел. – Не знаю, когда мы еще увидимся… Но мне хочется, чтобы в глубине твоего сознания отложилось понимание того, что я могу приходить к тебе в самым неожиданных образах. Да-да. Сегодня утром я был старухой, согнутой пополам, которая катила тележку. Представляешь? И все из-за одной девицы. Не поверишь, она вчера в церковь пришла, свечей целый пучок купила, плакала, и обещала быть хорошей и доброй. Хорошо, что не клялась, а просто обещала. И вот я стою, охаю, собираю капусту эту, а она посмотрела на меня, на лужу, в которой я стоял, и пошла дальше. Не помогла. И зачем обещала? Ладно б она сказала: «Обещаю быть и хорошей и доброй, но на старушек с тележками это не распространяется». Так ведь не сказала. А ведь у нее все могло бы с этого дня по-другому быть. Обманщица!
– Угук! – весело поддакнул Виталька. – Агук!
– Знать бы, всё-таки, кто из тебя вырастет, – сказал Ангел. – Хотя… я столько жизней человеческих жизней видел, что могу заверить: все они похожи. Все проходят и через радости, и через беды. Но печалиться – поводов нет, понял?
– Угук!
– Пока, Виталька! До следующей встречи!
Через десять минут Оксана снова подошла к сыну. Виталька уже спал.
Она вышла, прикрыла дверь, и спросила Наташу:
– Зачем ты ему перышко на подушку положила?
– Мне что, делать нечего? – удивилась Наташа. – Какое перышко?
– Вот это…
И Оксана показала Наташе небольшое, почти невесомое белоснежное перо.