Я тогда только из армии пришёл. А был я парнем из себя очень даже видным. Высокий, плечи широкие, рубашечка в обтяжку, воротник «собачьи уши» и брюки клёш. Шевелюра ещё чёрная была. Нос, правда, с горбинкой, но это не мешало мне целоваться. Только одна Галя смеялась надо мной. У тебя, говорит, глаза чёрные и хитрые. Не хитрые – весёлые! Свобода меня пьянила, я не ходил – летал, улыбался, и все девушки были мои.
Семён старше меня, но мы жили по соседству и дружили. Мне с ним было интересно, а ему со мной надёжно. Не всегда он после своих проделок сухим из воды выходил. Другой раз его кулаками защищать приходилось. Ведь и смолоду он был каким-то нелепым серым мышонком. Вроде и одевался модно, и волосы, как у Битлов отпустил, и на гитаре три аккорда бренчал: «Шизгарэт, о май бэби, шизгарэт». Но ни с одной девушкой серьёзно так и не встречался. Я думаю, это из-за его болотно-зелёных, всегда тоскливых глаз.
В общем, смотрю, отчаиваться стал мой Сеня. Всё, говорит, женитьба не для меня. Если честно, то до сих пор мне было как-то очень глубоко, женится он или нет. А тут заело.
– Нет, Сеня, надо тебе жениться, надо! А как же! Дело, ведь, нехитрое.
Перебрал я быстренько несколько десятков своих подружек, но ни одна не подходила. Они все в своё время Сеню отшили. И тут вспомнил я про Наташку Х. Ну, фамилию называть не стану – она и сейчас ещё в нашей бухгалтерии работает. Девица, конечно, очень перезрела и к тому же толста и грубовата: очки, нос курносый, и щёки свисают. Но этого всего я Сене не говорю, а наоборот, расхваливаю её:
– Замужем не была, работа у неё чистая – не сапу в колхозе тянет. Вот приходишь ты домой, а она в розовом халатике с белыми кружевами обнимает тебя, за стол сажает, гору плачинт перед тобой ставит…
– Ага, – мечтательно чмокает Сеня, у которого и выбора-то никакого, – тут ты приходишь, а Натаха бурлуйчик>1 вина несёт…
За такими разговорами мы к её дому и пришли. Открываем калитку, а там псина здоровенная чёрная бегает и на низком таком дыхании: «Хау, хау, хау!»
Пыл наш, конечно, поубавился и скорость тоже. Мы робко, бочком-бочком между домом и псиной направились вглубь двора. И то, что нам издалека казалось кадкой, оказалось нашей невестой! Сама она наклонилась над корытом, в котором что-то стирала. А халат у неё грязный, драный, вид неопрятный! Увидев нас, Наталья подняла лицо, вокруг которого паклей свисали немытые волосы. Очки на её носу и щёки задрожали, и она злобно и хрипло нам крикнула: «На хрена прётесь?! Не видите, злая собака! У калитки ждите.»