Опытный оперативник Олег охламона64 Онуфрия охмурил65 на описи66, и оприходовал67 опытный образец опия68.
– Образина69, облапошил70, – орал отвратительный отрок71 Онуфрий, – описаюсь опять!
– Очень оригинально! – опешил Олег.
Охламон Онуфрий описался-таки от отвращения.
Оперативник Олег в отместку отправил отрока в отделение, и отпраздновал опиумной оргией обертоны72 организаторского опыта.
– Риск радует рыбу! – радостно ревел Рыба-кит.
– Радует? – разрыдалась рябая ряпушка73, – размеры разные!
Ряпушка робко рисковала, разворачиваясь рядом с разинутым рылом74 Рыбы-кита.
Рыба-кит размахнулся на разбой и рявкнул на ряпушку:
– Риск роднит рыбу с рыбой!
И ряпушка растаяла:
– Рубаха-рыб75 Рыба-кит!
Сорви-голова76 съёжился на сосновой скамейке. Смаковал сумрачный сон.
Стихийные сполохи77 спорадически78 сплетались и стаивали.
Сорви-голова сочинял стихи, сощурившись на сороку.
Сорока справила сорокалетие, старая стала, сороконожку не съест, но схулиганничать – сомневаться не станет.
– Сорока не сорокА, в сонете79 не строка, соловья сглазила80, саквояж81 слямзила82! – спел Сорви-голова скандальный стих.
– Сатирик, спровоцируешь свару83, – сверху свесилось свежепроснувшееся Солнце.
– Свети, не свиристи84, свеча, смолю85 сморчками86 я сейчас, – спел Сорви-голова.
– Смолкни, смутьян, сожгу! – по-снобски сожалело Солнце.
– Сам, сам, сам-с-усам, а я солнце по сусалам87! – спел снова Сорви-голова.
– Смертник, – сожалела Сорока.