– Амир Сулейменович! – напрямик обратился к директору Давлетгереев. – Вот такой вопрос. Нас тут всех готовят к операции, но сердце-то, говорят, только одно. Я… сами понимаете… Не то чтобы… Ну, просто остальным зачем мучиться и не пить, не есть?
Директор почесал затылок.
– Ага… звон уже и до вас дошёл.
Пациенты с улыбкой развели руки, дескать, само собой.
Амир Сулейменович вздохнул. Так даже лучше было. Не надо было ломать ненужный спектакль.
– Дайте нам еще немного времени. Мы же с вами взрослые люди. В таких вещах лишняя спешка не нужна. Проявите терпение.
– Если честно, – Артур снова присел на кровать, – напрягает не ожидание, а неизвестность. Вы там решаете себе, а мы даже не знаем, надеяться нам или нет.
Руководитель Центра, делая над собой видимое усилие, прямо взглянул в глаза Гарину.
– Признаюсь, на моей практике действительно впервые такая ситуация. Но вопрос решается. Мы проводим анализ поступивших данных. Нам нужно время.
– Неизвестность убивает, – с кровати произнес Тельман Газизович.
– Когда повторные анализы будут готовы, мы примем окончательное решение, – попытался успокоить больных Амир Сулейменович. – Еще пара часиков, и все станет ясно.
– Хорошо, Амир Сулейменович, – тяжело вздохнув, высказался за всех Султанов. – Конечно. Мы всё понимаем. Обещаю вам, что… мы проявим нужное терпение.
Исаев удовлетворенно кивнул и, понимая, что больше ему нечего добавить, развернулся и вышел из палаты.
– Видимо остается только ждать, – Тарханов непроизвольно спрятал глаза.
Едва директор вышел за дверь, в палату вошла санитарка, толкая перед собой передвижное ведро. Она сразу насупилась, наблюдая, как пациенты стали прятать в тумбочки продукты из магазинчика, который находился в центральном вестибюле больницы.
– Ну, посмотрите на них! – положив руки на бедра, крикнула женщина. – Называется «готовятся к операции». А сами таскают продукты. А кто за вами выносить будет? За ночь ведро вон наполнили.
В воздухе мгновенно запахло чем-то дезинфицирующим. Санитарка сноровисто прошлась влажной тряпкой по всем кроватям, тумбочкам и единственному столу, стоявшему у окна. Приподнявшись на цыпочках, протёрла висевший на стене телевизор и принялась драить полы. Было видно, что эти четверо раздражали ее. Она была человеком простым, с понятными проблемами и ежедневными заботами. А вид ещё совсем нестарых больных раздражал своей несправедливостью.